Цой. Последний герой современного мифа. Новая редакция - стр. 111
Как писала Марина Тимашева, «на самом деле почти мертв от сознания провала был Виктор Цой». Виноватыми Цой считал слушателей: «Они ничего не поняли. Хотелось спуститься со сцены и набить морду первым четырем рядам». Утешителям Цой заявил: «Должно быть так, как у Гребенщикова. Он поступил нечестно – просто спел старые вещи. Я тоже мог так поступить, но вышел с новой программой…»
Андрей Тропилло:
«Мы вложили в Витю много сил и энергии, но все равно нашей любви и заботы для счастья Цою явно не хватало. Он мечтал об огромной аудитории, о стадионах, чтобы его обожали миллионы.
– Знаешь, – как-то объявил Цой, – я бы хотел, чтоб меня любили не за песни, а за то, что я просто есть.
Я улыбнулся. Это же я годом ранее привел Вите цитату из Ницше о том, что из всех героев в истории есть всего 12 человек, которые важны не тем, в чем они участвовали, а сами по себе. И вот он тоже захотел стать героем, важным сам по себе, и стал для этого готов на все!
От этого Витиного желания песни ”КИНО“ постепенно попсовели. Году в 1985-м Цой вдруг сильно изменился, даже смеяться по-другому стал. Он вел себя так, будто его непрерывно снимают на пленку. “Мы ждем перемен“ он сотворил на потребу публике, после провала с лирической программой на фестивале рок-клуба. Из Цоя вдруг полез ”несокрушимый“ брюслиечный героизм, и, наверное, с точки зрения стратегии это было правильно…».
Как бы там ни было, но с приходом Игоря Тихомирова состав группы полностью стабилизировался. «КИНО» неотвратимо вступало в свой последний, «звездный», «героический» период.
Шефство Гребенщикова и «Аквариума» осталось в прошлом – Цой и его соратники больше не нуждались в помощи и советах, группа не только «вписалась» в рок-тусовку, но и стала одним из лидеров движения. Отрешенно-молчаливые, затянутые в черное, «киношники» начинают разительно выделяться на фоне остальных персонажей питерской и московской рок-сцены.
Егор Белкин:
«Я познакомился с Цоем на ленинградских фестивалях 86–87. Мне не все нравилось из того, что звучало на тех фестивалях, и я достаточно много времени проводил в буфетах. Стою один в буфете, и ко мне вдруг подходит человек восточной наружности и говорит:
– Слушай, у меня бабок нет, а у тебя есть? – Я говорю: – Да, есть. – Можешь угостить? – Угощу, – ответил я и взял ему то, что он хотел.
Так получилось, что мое знакомство с Цоем началось с того, что я угостил его выпивкой…
Я купил квартиру в центре, на Воронежской улице, в которой Цой часто оставался ночевать. Там жил художник один, и Цой часто у него зависал. Тот художник рассказывал мне, что Виктор спал в наушниках, чтобы ему в уши не заползли тараканы…».