Чужие дочери - стр. 6
– Пожалуйста, мне нехорошо, принесите минеральной воды, – попросила Жемчужникова. Женщина осуждающе поджала губы, но вышла, принесла бутылку минеральной, брезгливо покосилась на загаженную раковину:
– Неужели до унитаза не могла дойти? Напьются и блюют куда ни попадя, а мне теперь убирать…
– Я не пьяная, у меня что-то с желудком, наверное, – пробормотала Жемчужникова.
– Раз с желудком, надо сидеть дома и пить чай с сухарями, а не по ресторанам осетрину трескать, – поставила точку женщина.
После минеральной воды стало легче.
– Я понимаю, что Вам неприятно, но я убрать это не могу, опять будет тошнить. Вот, возьмите, – Жемчужникова сунула ей в карман халата тысячную купюру. – Я тут на подоконнике посижу, голова кружится.
Уборщица вышла, вернулась, поставила пуфик:
– Садись, а то еще с подоконника свалишься, мало неприятностей…
Жемчужникова села, оперлась спиной о холодный кафель.
– А может, ты беременная?
– Нет, – покачала головой Жемчужникова.
– Все может быть. Ты еще не старая, думаешь, что климакс, а там климактереночек. Вот у меня сватья: все климакс, климакс, а потом в 50 родила, теперь дочка на 8 лет младше внучки. И так бывает. Сиди-сиди, я тут тряпкой пройдусь и пойду коридор мыть. Может, тебе позвать кого? Или такси пусть Антонович вызовет. Я тебя вспомнила, ты наша адвокатша, правильно?
– Правильно. Спасибо, звать никого не нужно, мне уже лучше. Я тоже пойду. У меня на стоянке машина.
– Ну, смотри сама…
Жемчужникова вышла из ресторана, медленно пересекла площадь, поморщилась: громкий стук набоек по булыжнику болезненно отдавался в висках, кружилась голов. «Вольво» на автостоянке приветливо мигнул фарами, она с облегчением упала на сиденье. Тошнота прошла. Машина тронулась с места, но, словно чувствуя состояние хозяйки, пошла рывками. «Опять сцепление или фильтр», – с досадой отметила Людмила Борисовна и притормозила: уже привычная тупая боль в левом подреберье вдруг резко усилилась, большой столовый нож вместо обычного перочинного стал мучительно поворачиваться слева. Пришлось вынуть из сумки флакон с обезболивающим. Через 10 минут боль стихла, привычно сменилась усталостью и апатией. Жемчужникова через силу завела машину, выехала на главную и направилась домой. «Господи, скорее бы лечь… Совсем нет сил… Хорошо бы заехать за результатом анализов, нет, лучше завтра, – пронеслось в голове. – А завтра в 8 – Покатышев, в 9 – в изолятор, в 11 – в суд, в 14 – опять в изолятор, кассационная Васькова не готова, завтра последний день, изменения в нормативной базе по налогам так и не проанализировала… Ничего не успеваю. Что успеешь, если полдня лежать? Так, надо взять себя в руки. Это обычная осенняя депрессия плюс начало климакса. Пройдет. Вот и рассматривай в таком состоянии предложение москвичей. Эх, если бы оно – да год назад! Как я не вовремя расклеилась! Ничего, сейчас возьму себя в руки», – мысли перегоняли друг друга, сбивались с предмета на предмет. Жемчужникова снова притормозила, вынула косметичку, подкрасила побледневшие губы, внимательно посмотрела в зеркало: вроде кожа на лице пожелтела и локоны потускнели. Подумала: «Нет, показалось».