Чужая жена и призрачные миры - стр. 92

Гил обратил внимание, что в этой плотно сомкнутой толпе имелась узкая полоска прохода и по ней двигалась высокая фигура в чёрном одеянии. Ни плаща, ни капюшона на идущем не было и когда он приблизился к алтарю, сталкер смог без труда разглядеть его лицо.

Первым непроизвольным жестом Гила была попытка натянуть свой капюшон как можно ниже, чуть не до самого подбородка. Потом он рискнул протиснуться сквозь толпу и смешаться с нею. Но его попытка слиться с синим людским морем не увенчалась успехом, да и крепкий мужчина в строгом чёрном камзоле не смотрел по сторонам, так что Гил выдохнул и предпочёл стоять смирно, не привлекая к себе лишнего внимания. Он старался не дрожать, смотрел как его враг снимает с руки перчатку, как принимает у священнослужителя ритуальный кинжал и окропляет своей кровью алтарный камень, произнося вслух слова клятвы.

Мужчина обязался хранить верность Алроду, заверял, будто отдаст за него жизнь и всё, что тот потребует в знак верности. Говорил он с чувством, и его патетично-торжественная речь была вознаграждена ликованием толпы. Гил понял, что братья и сёстры ордена встречают нового члена их секты и встречают довольно приветливо, все кроме священнослужителя.

– Что за жертву ты принёс в знак своей любви к нашему господину? – осведомился жрец, воздев к потолку руки и призывая своих братьев к тишине.

– Я приготовил для Алрода дюжину быков! – гордо заявил мужчина, удостоившись нового восторженного восклицания толпы.

– Ты хочешь пролить их священную кровь на этом алтаре? – уточнил жрец.

– Если так будет угодно его глашатаму, – кивнув, сказал претендент на членство в ордене.

Жрец на миг задумался, потом жестом подозвал к себе одного из братьев. Синяя тень отделилась от толпы и встала за спиной жреца, склонилась над его ухом и что-то зашептала. Гил нахмурился, хоть высокого мужчину и скрывали мешковатые одеяния, а всё же пластику и манеру держаться так просто не утаишь – за спиной жреца стоял и нашёптывал Фастред.

Сталкер вспомнил, как Марлена говорила ему о седовласом гере – о том, что он не человек, что он наместник самого Алрода. Но она не говорила, что Фастред глашатай! А если это действительно так, то он мог озвучивать волю демиурга. И всё же не он вёл церемонию, а сморщенный, будто печёное яблоко, старикан, усеянный пигментными пятнами и отвратительными бородавками.

Его колкие, тёмные глаза сверкнули, когда Фастред разогнулся и смирно встал за его спиной, губы поджались, не желая озвучивать решение. Но когда от толпы отделилась ещё одна фигура, подошла и встала за его левым плечом, он подтянулся и стал говорить: