Чужая жена и призрачные миры - стр. 68
Рассказ жрицы был путанным, да и сталкер пребывал в температурном чаду, поэтому мало что понял. Гил боролся с безумием, старательно вслушивался в речи жиры, пока их контакт грубо не разорвали. Он буквально физически ощутил как чья-то незримая рука пытается отделить от него девушку, как трещат нити их связи, как кровоточат места разъединения, и понял, что кто-то колдует над ним.
Он разлепил отяжелевшие веки и увидел прямо перед собой сосредоточенное лицо мага. Глаза его светились потусторонним фиолетовым светом, он «читал» Гила, как свиток, возможно даже видел всё то, что пыталась показать жрица. По хищно вздёрнутой верхней губе, Гил мог судить о недобром расположении мага. Но сейчас сталкера не беспокоили чувства колдуна, он и сам был страшно зол на то, что кто-то посмел влезть в его голову без спроса.
Используя жалкие крупицы своих сил, Гил закрылся. Этому он научился давно, так как способность надевать «щит» была жизненно необходима для сталкеров, ведь каждая бестелесная тварь в призрачных мирах спит и видит, как бы занять слабое, не способное обороняться тело и безраздельно властвовать им. Но закрываться от мага было непросто, тот крошил его защиту словно лёд, а если не мог сломать, то плавил своим магическим фиолетовым пламенем, пока Гил не вспыхнул весь, как факел, и не разрезал тишину комнаты душераздирающим воплем.
– Вы убьете его, Бастар! – закричал кто-то рядом, и это было последнее, что слышал сталкер, прежде чем на него сошла ночь.
30. Глава 29
Гил лежал в огромной постели с балдахином. Запах свежелаченного дерева, бархатное покрывало и парча, обрамляющая окна со вкусом обставленной спальни, свидетельствовали о том, что он не дома и даже не на улице Винзес. Он в чьем-то богатом особняке, а если точнее – в золотой клетке, скорее всего, закрытой и на очень надёжный замок.
Постель Гилу нравилась: её воздушная перина хоть немного смягчала болезненные ощущения в теле, которое ныло при каждом повороте так, будто его били палками. А вот всё остальное не нравилось и в особенности консилиум высокородных типов, что столпились у его кровати с таким видом, будто уличали в измене короне.
Ближе всех сидел Фастред. Его тонкое, холодное лицо олицетворяло собой праведный гнев всего святого братства. Серые глаза врезались в Гила немилосердной сталью, ранили, унижали явно читающимся превосходством и презрением, чего нельзя было сказать о фиолетовом взгляде Бастара.
Маг ордена, а это несомненно был тот самый кудесник, что состряпал злосчастный договор, стоял в самом дальнем углу и, скрестив на груди удивительно сильные для чародея руки, испепелял своим инородным огнём и без того подавленного Гила. Сказать, что Бастар пытался смять сталкера лавиной гнева, исторгающегося из его взгляда, не сказать ничего. Гил понимал, что будь маг вправе наказать его за строптивость, он уже давно сделал бы это, не дожидаясь нарушения договора. Но пока он держался, а если точнее сдерживался, вытесняющими его к стене герами и Рабаном.