Чувства встречного направления - стр. 2
Среди комиссионеров возникло замешательство, ибо словестное сопровождение невозможно было признать цензурным. Женщины покраснели и спрятали глаза. Смешливая секретарша из деканата прыснула в ридикюль. Вьетнамцы сидели с замёрзшими лицами.
А Вадик – шпарил. Он был на драйве (как теперь говорят).
Опуская неинтересные подробности, скажу, что моего ученика не отчислили, и даже назначили ему какую-то поощрительную стипендию с формулировкой "за упорство и настойчивость в преодолении языковых барьеров". На кафедре высшей математики появилась новая байка, а я (ваш покорный слуга)… я замер на мгновение перед названием отеля и медленно побрёл вперёд – "преданья старины глубокой" вспыхнули в памяти с невероятной силой. И общага, и друзья…
"А ведь я имел с Вадиком дуэль на кулаках… из-за женщины… да. Моей первой пассией была вьетнамка, его сестра".
Отель.
Он вполне сформировался к моему заселению. Бетонный каркас, крыша, огненно-синее с отливом стекло во все четырнадцать этажей, парковка, асфальт, подъезды – внешне всё выглядело полным порядком, исключая – понятное дело – бетонные ограничительные блоки, строительный мусор и шлагбаум с красным предупредительным фонарём. Во многих номерах не хватало дверей, и сантехника присутствовала схематично. В здании отсутствовало системное электричество, что составляло особые неудобства для ведения быта.
Впрочем… именно отсутствие коммунальных услуг подарило мне наибольшее наслаждение. Дело в том, что отель удивительно расположен: его построили на "пятачке", выдвинутом прямо в воду, в прибой, в океан. Он нависает над Амурским заливом, как чайка.
Ночами время останавливалось, пространство разрывалось, и я проникал в особый Мир – в прогал Вселенной. Подходил к зеркальной стене и смотрел… смотрел…
Океан ночью – это огни. Огни и отражения. Шелест волн, и прикосновение к бесконечности. Удивительно, но не вы касаетесь бесконечности, а она обнимает вас. По своей воле.
Благодаря безлюдию (простите мне такое слово) недостроенного отеля я в достатке имел тишину, и океан, и трепещущие дорожки отражений – в бухте стоял рыболовецкий траулер.
Даже отсутствие ковров в холле не представлялось проблемой – по ним некому было ходить.
Павел Алексеевич Бабочкин обитал на первом этаже, у поста охраны (своего рабочего места). Поэтичности ради, я называл пост "заставой" или "кордоном".
Дядя Паша (он же Павел Алексеевич, он же Алексеич, он же Заполох, он же Бабочка, он же Бо) был мне знаком ещё по институту. В годы моего студенчества он состоял в хозяйственной должности при кафедре Автоматики (моей родной), имел доступ к запасам радиодеталей (ерунда) и складу хозяйственного мыла (существенно). Ныне служил в охране.