Чудовище - стр. 3

Я была слишком умна и видела больше, чем нужно, чтобы надеяться на то, что люди зовут любовью. Но я была счастлива рядом с моим лордом и моим вторым мужем – спустя годы и горе я была счастлива так, что чуть не забыла, зачем я здесь.

***

Память вернулась ко мне однажды ночью, в полнолуние, больше чем через месяц после того, как я стала женой моего лорда и сменила траур на яркие шелка и золото. Мой сундук, окованный железом, стоял рядом со шкафом, в котором хранилась дюжина платьев – подарок моего лорда на свадьбу. Ключ я носила на шее не снимая, и в ту ночь мне снилось, что цепочка, на которой он висел, душила меня.

В сундуке лежали книги, камни, железо и шкатулки, в которых хранились ядовитые растения и порошки. Я не разрешала никому прикасаться к этому сундуку и даже дочерей – особенно дочерей! – подпускала к нему только затем, чтобы они краешком глаза увидели, что там хранится, когда я доставала книгу, чтобы почитать им на ночь.

Тонкая железная спица холодила ладонь, пока я шла к спальне чудовища, прячась в тенях и за шторами, словно не хозяйка я здесь, а гостья, незваная, ненужная, неприкаянная, пришедшая с неблагими намерениями.

Чудовище спало, невинно улыбаясь, белые локоны растрепались на кружевной пене подушек, и в лунном свете кожа его казалась почти прозрачной, как крыло мотылька. Я смотрела на то, как моя названая дочь спит, смотрела на ямочку между ее ключиц – то место, куда следовало воткнуть спицу или стилет, – смотрела, и рука моя дрогнула.

Мой первый муж, воспитавший во мне бесстрашие, рассердился бы на меня. Он сказал бы – и, стоя у постели чудовища, я слышала его голос в вое ветра за окном, – что не затем он учил меня отличать живое от мертвого, а людскую тень – от того, у чего не должно быть тени, не затем заставлял зазубривать имена тех, что жаждут, не затем пускал меня в комнаты, куда иная девушка по своей воле не зашла бы, испугавшись черепов на стенах и мертвецов в бутылках. Не затем он учил меня убивать чудовищ, чтобы я в последний момент опустила руку, держащую каленое железо.

Но за стеной спали мои дочери, а дитя, лежащее передо мной, во сне было слишком похоже на каждую из них.

***

Я правда пыталась убить чудовище.

Я призвала тени, чтобы они следили за ней, и поручила дочерям рассказывать мне все, о чем они говорили, как играли, куда ходили. Я внимательно наблюдала за тем, как она говорит, как ест, как относятся к ней слуги, собаки и певчие птицы. Железо не жгло ей пальцы, она не боялась соли и проточной воды, она не была жестока более, чем иные дети, и единственной странностью, кроме ее происхождения, была бледность. Почти белизна. Чудовище напоминало мотылька, белого, блеклого призрака летних сумерек, с пушистым брюшком и нежными крыльями, на которых, едва заметные, скалились пятна, похожие на черепа.