Чудеса села Ругачёво - стр. 4
И он шел обратно, к себе в Петрово, точно с нежданным дивным гостинцем. С именем, которое никто не отнимет, не помешает повторять, наслаждаясь перекатывающимися звуками, как камушки в весеннем ручейке, которое можно нежно и тайно хранить внутри себя, как оберег, как игрушку из почти забытого детства. И на обратном пути вдоль обочины в голове его закрутилось, что-то с привкусом давно забытой нежности:
***
Маргарита появилась в Ругачёво внезапно, как обычно в наших широтах наступает зима, с узорами на окнах и блестками на выпавших в мороз снегах. Или буйство цвета осени. Так нежданно-негаданно она появилась пару лет тому назад. Поговаривали, что жила она в Москве. Была замужем за поэтом. Но, что-то не сложилось, и они развелись. А приехала она сюда с сынишкой Маратом, потому что её сынок приболел легкими и доктора велели «жить на воздухе». Вот так они с мужем и разменялись: однокомнатная в Москве – ему, а небольшой старинный кирпичный домик бывшего директора школы, с палисадником, в нашем Ругачёво – ей с сыном. Рогачёво – полу городок, полу село с деревеньками вокруг: то, что надо.
Выбрала Маргарита наши места потому, что из наших мест её предки. Здесь же в своем доме на первом этаже она устроила салон шляп – ателье «Маргарита». А на втором этаже в двух комнатках устроилась с сыночком Маратиком. Она модистка, прежде даже работала художником-модельером в ОДМО «Кузнецкий мост», о чём с гордостью сообщала изредка заходившим в ее ателье посетительницам. Её многочисленные шляпки, шляпы и тёплые меховые шапки пестрели на полках вдоль стен, как грибы в осеннем лесу. Но посетители были редки. Да и заходили они в основном поглазеть на неё и просто померить шляпки. Но Маргарита в течение каждого дня мужественно ждала настоящих посетителей-покупателей в своем салоне, при полном параде: старательно причесанная, в туфельках, с подведенными глазами и накрашенными пунцовыми губами. В надежде, что праздно любопытствующие и глазеющие больше на неё, чем на шляпы, наконец-то окажутся не просто посетителями, но и покупателями.
Так и текли её дни. Она, сидя на стуле перед большим зеркалом, вышивала тюбетейки. Её бывший муж, отец Марата, был намного старше Маргариты. Он – выпускник литературного института – Нарзикул Давронов, был известным в советское время таджикским поэтом, переводившим на русский язык национальных поэтов Таджикистана.
Тогда он был знаменитым поэтом «солнечного советского Таджикистана». И к тому времени, когда Маргарита ещё только пошла в первый класс, а он уже был знаменитостью: его песни звучали по радио, по ТВ, даже украшали «Голубой огонек». Он был и весьма успешным переводчиком, для которого русский язык был настолько родным, что, устав от поисков самородков у себя в Таджикистане для дальнейшего перевода их виршей и напевов на русский язык, просто писал свою поэзию под чужими именами им же вымышленных соплеменников. Джанибек Умалтуй, Джавдет Джамбаев и другие, чьи имена свидетельствовали о крепнущей дружбе народов, тоже были его творческими псевдонимами. Дружбе, без которой и песни не пелись, а потому лились из радиоприёмников их песни, сочиненные одним автором – мужем Маргариты – Нарзикулом Давроновым. Потому что он отлично понимал, что занятая им ниша переводчика поэзии: была тёплой, сытной и надёжной. А главное – была идеологически востребованной в те времена советской «Дружбы Народов». А вот пробиваться со своей авторской поэзией в издательском мире означало бы начинать жизнь с нуля, а тратить силы на эту борьбу с непредсказуемым исходом и отвлекаться от создания своей поэзии ему было жаль. Поэтому жила его поэзия, как опытный рецидивист, под разными, и откровенно вымышленными именами.