Чудеса и Чудовища - стр. 56

Много ли тех, кто способен оценить Ван Гога на голодный желудок? А если он ел в последний раз несколько дней назад?

Пресытившись деньгами, комфортом, путешествиями и женщинами (а иногда и мужчинами), Коллекционеры начали собирать Чудеса в надежде, что они вернут им вкус к жизни. Не знаю, удаётся ли им.

Впервые узнав, чем занимается Орден, я расхохотался и предложил учителю вывезти богачей в трущобы и оставить там без денег, чтобы они получили незабываемые впечатления. С серьёзным лицом он ответил, что подобный досуг для Коллекционеров организует другое Общество.

Веки отяжелели, обессиливший от нервного напряжения я привалился спиной к кровати и, как мне показалось, просто моргнул, однако открыть глаза уже не сумел.

Мой разум оказался в плену навязчивых образов и тревоги, пот струился по спине, но руки оставались ледяными. Пытаясь вырваться из болезненной дрёмы, я звал Филиппа, силуэт которого нечётко вырисовывался на фоне окна, но он не оборачивался. Позже я понял, что кричал не вслух, а внутри себя, что взывал к нему мысленно, потому что не мог открыть рот.

Существо за порогом ликовало – я ощущал его злобное торжество. Оно было голодно, ужасно голодно, но не уходило в надежде, что рано или поздно мы покинем комнату, обложенную цветами чеснока.

В дрожащей темноте я видел его фигуру – изломанную, закутанную в истлевший саван. Бледное лицо расплывалось и, сколько бы я ни пытался его рассмотреть, мне не удавалось сосредоточиться на нём.

Внезапно Филипп отошёл от окна и склонился надо мной. Я почувствовал, что он одержим злой волей, и попытался вытянуть перед собой руки, но ничего не вышло – тело словно превратилось в камень. Его огромные пальцы тянутся к моему горлу, а я ничего не могу сделать.

– Просыпайся, – донеслось до меня, – давай, нужно идти.

Я вскрикнул и открыл глаза, Филипп отпрянул и удивлённо уставился на меня.

– Вставай, – подозрительно прищурившись, сказал он, – рассвет наступил.

– Уже? – Я уставился на разлившуюся за окном серость. – Оно ушло?

– Несколько минут назад. – Филипп поднял с пола рюкзак и спросил: – Тебе что-то снилось?

– Нет, – соврал я, – ничего.

Ничто в замке не выдавало присутствия ночного гостя – пыль толстым слоем покрывала лестницу, но на ней я увидел только наши следы. У двери комнаты, ставшей для нас укрытием, тоже ничего не изменилось, будто ночь была выдумкой, а кошмар, порождённый ею, – лишь плодом нашей фантазии.

Филипп спускается первым, а я, предоставленный сам себе, остановился, чтобы рассмотреть старые картины, накрытые тканью.