Чудеса и Чудовища - стр. 55
– И чеснока, – невпопад добавил я.
– Мир живёт в темноте. Теперь лавки не закрываются на закате, теперь тебе нальют выпить в любое время, улицы городов больше не превращаются в пустые альковы с наступлением ночи. Этому старику мог принадлежать весь мир.
– Думаешь, он сам решил от всего отказаться и запереться здесь?
– Я уверен. Мы следим за стариком уже двадцать три года.
– Двадцать три?! – Я ушам своим не поверил. – Но зачем?
– Коллекционеру нужен вампир, а схватить особь, которая регулярно питается, почти невозможно, – со знанием дела пояснил Филипп. – Мы ждали, и он, наконец, окончательно утратил вкус к жизни.
– И давно это случилось?
– Лет пятнадцать назад. Старик долго искал место, а потом исчез, просто лёг в гроб и больше не вставал.
– А вы?
– Ждали. Мы были уверены, что спустя пятнадцать лет он превратился в высохшую мумию, но…
Я услышал, как зашелестела ткань его куртки и понял, что Филипп обвёл комнату рукой показывая, как сильно они ошиблись.
Коллекционер одержим вампирами, раз ждал двадцать три года, чтобы поймать одного из них.
Вкусы и интересы состоятельных людей никогда не были мне понятны – за это я получил от учителя прозвище «Простак», когда проходил обучение в Ордене. Я никак не мог уловить суть, не мог постичь причину, по которой богачи готовы расстаться с доброй половиной своего состояния ради проклятой безделушки вроде шара с джинном или неувядающего цветка с могилы девушки, умершей в ночь перед свадьбой.
«Мышление бедняка», – говорил учитель и закатывал глаза.
Он много лет втолковывал мне, что для наших заказчиков их коллекции – ещё один повод похвастаться перед приятелями, они добавляют им статуса, веса в обществе, как конюшня, полная чистокровных лошадей. Только лошадьми, даже самыми прекрасными, уже никого не удивить, а вот мумифицированную голову персидского царя, прослывшего при жизни колдуном, точно никто не видел.
С самого детства я мечтал о деньгах, они казались мне ответом на любой вопрос. Если у тебя есть деньги, ты можешь покупать еду, хорошую одежду, ходить в больницу, оплачивать достойное жильё. Мне казалось, и кажется до сих пор, что этого достаточно. Что так и выглядит безбедная жизнь. Но люди, у которых еда никогда не заканчивалась, мыслят иначе.
Поэтому я налетел на Дебору во время нашей первой встречи – мне показалось, что она всего лишь дочь некогда богатых родителей, пустая, как их банковский счёт. Вдруг подумалось, что, пока я бросал школу, чтобы найти работу, она выбирала платья, что на её тарелке всегда была еда, что она каталась на лошади, пока я, намазанный мазью от чесотки, спал на прохудившемся матрасе. Дебора любила литературу, искусство, разбиралась в живописи и музыке, а я искал возможность заработать на хлеб. Вот она, разница в мышлении – человек, у которого нет денег, просто не имеет возможности чем-то интересоваться, он пытается выжить.