Что-то пошло не так. Послесловие - стр. 4
Огляделся в поисках помощи, но, как на зло, и Любы почему-то рядом не оказалось. Вспомнил про специально оставленную сиделкой ложку, ударил ею по кровати, потом ещё и ещё…
«Богдан! Богдан!» – донеслось еле слышное.
Да, это была она, Наталия, только почему она в белом больничном халате? Неужели после смены так торопилась домой, что в больнице не успела переодеться? Или не захотела?
И снова что-то мокрое капало ему на лицо и стекало за воротник, но на этот раз он точно знал, что это были слезы жены.
–…Богдан, как вы себя чувствуете? Наверное, вам кошмары снились – во сне вы пытались вставать, куда-то срывались бежать, звали какую-то Наталью… Нельзя вам ещё подниматься, да и капельница стоит, далеко не пустит.
В словах Любы не слышно фальши, значит, это снова был сон, очередное видение, его надежда на встречу.
Неожиданно в коридоре раздаются голоса, дверь распахивается, и в палату мягко въезжает каталка. На ней – мужчина с немного странным, будто промерзшим взглядом. Он настороженно оглядывает комнату, словно изучает её, и тут же, выделив из общей массы главное, останавливается глазами на Богдане.
– А вот вам и компаньон, чтобы не скучали!
Доктор помогает санитаркам переложить больного на кровать, тщательно укладывает его перебинтованную ногу, привычно меряет пульс.
– Вдвоём веселее!
После ухода персонала новенький ещё некоторое время осторожно рассматривает Богдана, будто оценивает его на предмет вероятной опасности, потом перекрещивает руки на груди, устремляет свои озябшие глаза в потолок и, не проронив ни звука, застывает.
«О, как весело! Веселее не бывает!»
Немного выждав и отбросив в сторону условности, Богдан и себе внимательно прощупывает соседа по палате, справедливо полагая, что первое впечатление – самое верное.
Итак, мужик как мужик – не старый вроде, но и не молодой, правда, сильно изношенный, уставший, даже навскидку заметны следы от шлеи, да и по рукам видно, что работяга – тускло-серые изгрызенные ногти на куцых сильных пальцах, с траурной каемкой вокруг и под, сроду-веку маникюров не знали, а сами руки, судя по всему, с недавних пор ещё и мылись крайне редко. Обветренное лицо в густой седой щетине, примятой с видимой Богдану стороны. Впалые щеки, обтянутые сухой кожей острые скулы…
– Чего зенки вылупил, не нравлюсь?
Человек на соседней койке все ещё не двигается, но слова звучат, на удивление, твёрдо – от былой затравлености и следа не осталось.
Все так же не поворачивая головы, он спрашивает:
– Ты чей такой будешь?
Не получив ответа, терпеливо, вроде несмышлёнышу, объясняет: