Что такое осень - стр. 14
– Кукушкина! У тебя что, в руках мухи трапезничают?! – гаркнул Шерлок-Ватсон, – Галкин, падай потише! А то, не ровен час, сделаешь дырку в полу!
«В лужах разлетаются птицы с облаками» – хрипели колонки голосом Шевчука, а по сцене носилась толпа актеров в черных костюмах и махала руками, изображая испуганных ворон.
«Осень я давно с тобою не был…»
– Кукушкина, брось ты эти спички! Твой выход. Плыви по сцене, как жар-птица с томным взглядом. Грудь не прячь. Это не утренник в детском саду, пусть все видят красоту нашей осени! Ты можешь красивее плыть? Попу назад, грудь вперед, глаза в небо. Да не в то небо, которое под ногами!
Боже, это все наяву со мной происходит? Ущипните меня кто-нибудь для осознания, что все это – не сон. Пока я рассуждала о смысле жизни, на сцене продолжало твориться что-то неимоверное. Актер в скафандре из последних сил тужился, чтобы правдоподобно изобразить, как он несется прочь от земли, перепрыгивая через других актеров, которые прикинулись кто камнями, кто – верностью над чернеющей Невою.
– Кукушкина! Жги!
– Чего?
– Корабль жги! Да не по-настоящему! – орал режиссер, как слабоумный, – по настоящему завтра! У нас всего один корабль. Имитируй. И улыбайся. Зазывно, красиво, а не скалься. И грудь не закрывай!
– А как же я спички буду зажигать? Тут или грудь или спички, – пыталась я донести здравость моих рассуждений до режиссера-Шерлока.
– Ты актриса! Вот и делай, что тебе говорят. Прояви фантазию и ловкость.
Наконец, репетиция закончилась. Я посмотрела в конвертик, который мне вручили перед уходом. Ого! И это только за репетицию?! Да за такие деньжищи я точно смогу и грудь вперед, и спичкой чиркнуть, и спалить целую эскадру, если понадобится!
Что, в принципе, я и сделала на самом торжестве. Все шло гладко, как на репетиции. Правда, антураж был не бутафорский. На столах у гостей омары с шампанским (устрицы, оказывается, уже не в моде). Шевчук с его группой – настоящие, не поддельные, и пели они без фонограммы. Я, как полагается настоящей русской осени, носилась по сцене очень бодро. Грудь вперед, попа назад, глаза в небо. Так как прощание с женатой жизнью происходило под открытым осенним небом, а из одежды на мне были только купальник и синтетический венок, то осень, в смысле я, покрылась мелкими противными пупырышками.
Настал момент жечь корабль. Я, памятуя слова всемогущего режиссера, закатила глаза к небу и начала очень обольстительно чиркать спичкой по коробку. Делаю шаг к кораблю и… спотыкаюсь о небо. То есть о Галкина, будь он неладен! Распласталась рядом с ним. Спичка в этот момент отлетела на костюм одного актера, изображающего камень. «Камень» ожил и стал носиться по сцене с криками «Горю, горю!» Во время этого спринта он нечаянно зацепил занавес, который тут же заполыхал ярче, чем листва деревьев на горизонте. За ним, наконец, загорелся и корабль.