Что случилось с речкой Аджибейкой. Роман - стр. 28
– А вдруг да? – Я понял, что Виктор не хочет знакомить меня с Лусией, особенно учитывая, что я неминуемо буду рыться в ее прошлом и всем своим видом напоминать о Бланке.
– Я подумаю, как лучше это устроить, – сухо сказал Виктор.
– Мы не будем ей говорить о моих подозрениях. – Я старался вернуть себе расположение Виктора. – Не будем даже упоминать Бланка. Скажем, я просто интересуюсь историей, или придумаем что-то еще.
Виктор молчал.
– Я подумаю, как это лучше устроить, – наконец повторил он. – Увидимся на ярмарке в воскресенье? – Виктор, похоже, хотел прекратить разговор.
– Да, – кивнул я и пошел на автобус.
Что делать дальше, я не знал. Звонить маме на другой конец земного шара сейчас я не стал. Возвращаться домой не хотелось. Наша встреча с Виктором закончилась намного раньше обычного – никаких тебе полуночных посиделок в гамаке. Я решил прогуляться и поехал в Старый город.
Я немного пошатался по центральным улицам, а потом свернул в переулки – там было темно, прохладно и, главное, тихо. Я довольно долго шел вдоль скалистого побережья, когда дорога неожиданного завернула, и я снова оказался в самом центре. С трудом вырвавшись из лап ресторанных зазывал, я тек вместе с туристическим потоком, когда мое внимание привлек ремонт. Ярко освещенное лампами дневного света здание с огромными окнами, внутри которого шли отделочные работы, очень выделялось на фоне общего пейзажа Старого города.
Судя по пока еще не зажженной вывеске, в здании готовился к открытию суши-бар. Странно, что я не видел это места раньше. Я подумал, что с удовольствием бы поел суши. Я подошел ближе. Дверь была открыта.
– Мы открываемся в субботу, приходите! – Молодой человек вынырнул из этого стеклянного аквариума и протянул мне флаер. – Неделю после открытия скидка на все меню!
– Спасибо, – ответил я.
– Осторожно, осторожно! – послышался голос где-то рядом, и в двух шагах от меня с грохотом рухнул в контейнер мешок с мусором.
Я резко отпрянул и налетел на ребенка с огромным мороженым, которое тут же оказалось на моих брюках. Осознание горя потери я наблюдал как в замедленной съемке. Сначала округлились глаза, потом открылся рот. Рот продолжал расширяться и расширяться, пока не превратил глаза в узкие щелки, которые в свою очередь стали медленно, по капле, выдавливать из себя слезы. Потом начался сверхзвуковой ор.
Ребенок орал, я впал в ступор и не реагировал на раздражители. Мать ребенка, казалось, испугалась за меня не меньше, чем за свое чадо, и утешала обоих. Я не очень хорошо ладил с детьми и подумал, что должен побыстрее компенсировать ущерб. Новое мороженое было куплено, сверкающий медведь на палочке – тоже. Ор стих, я постепенно начал приходить в себя. Мать ребенка что-то тараторила, я извинялся, она благодарила. Наконец конфликт был исчерпан. Я отошел в безопасную зону и поспешил домой.