Чрезвычайные обстоятельства - стр. 10

Это шли вертолеты.

Через несколько минут в недалеком ущелье появились две подрагивающие в горячем вареве мухи, устремились к площадке. Душманы тоже увидели вертолеты, дали несколько дружных очередей, обессилено смолкли – бить по вертолету из автомата – все равно что стрелять из рогатки по доскам забора, камень только отскочит, и все. Петраков настороженно приподнялся на локте здоровой руки – что-то смутило его, будто бы накатился теплый морской вал, обманчиво-ласковый, шуршащий по-домашнему, как где-нибудь в Пицунде. Он помнил, что стоило только ступить в этот пузырчатый накат одной ногой, как тот втягивал человека в себя целиком, сминал, волок в холодную глубину, всегда оказывавшейся твердой, как железо и льдисто холодной, тело в воде быстро деревенело, делалось чужим, крик, невольно родившийся в глотке, там же и застревал, становясь то ли камнем, то ли деревом, то ли куском еды, который человек так и не смог проглотить… Тревога, возникшая в Петракове, не исчезла, она в несколько мгновений подмяла его, будто тот самый вал – ему даже дышать сделалось нечем.

А мухи увеличивались на глазах, они то приподнимались над курящейся каменной глубью, то опускались, рождали внутри не только тревогу, но и радость, выплевывали из себя дым, грохот, железный звон – вертолеты шли к ним.

– Родненькие! – не удержался от восклицания Костин, засек душмана, неосторожно высунувшегося из-за камня с раскрытым ртом, быстро передернул автоматный затвор, поймал полоротого на мушку и надавил пальцем на спусковой крючок.

Душман удивленно приподнялся и так, с открытым ртом, рухнул на спину. Из-за камня поднялся столбик желтой пыли, провисел несколько мгновений в воздухе и исчез.

– Люблю вояк-романтиков, – сказал Костин, – которые на мир с открытыми ртами смотрят.

Голос его забил тяжелый, будто молотком колотили по днищу бочки, стук. Из скальной расщелины выметнулась длинная оранжевая струя, словно бы из теснины горы, из темени ее ударил цветной пеной пожарный брандспойт; струя прошила воздух под днищем головного вертолета и ушла за хребет.

ДШК – тяжелый двухствольный пулемет, гроза самолетов и вертолетов, цель снимает на расстоянии в три тысячи метров… Петраков не выдержал, застонал невольно, во рту у него появилась медная горечь – от досады, что он ничем не сумеет подсобить вертолетчикам. Вертолет против ДШК бессилен, когда тот запрятан в камни, если только ударить «нурсом» – неуправляемым реактивным снарядом, но для этого надо бить по ДШК очень прицельно, как из пушки-сорокапятки по фашистскому танку, не торопясь, задержав в себе дыхание; у вертолетчиков же такой возможности нет – пулемет распилит машину пополам, будто газосваркой, прежде чем вертолет нащупает его.