Чистый бор - стр. 18
– На, Алексей…
Луканин отталкивает блокнот.
– Ладно, Иван Микулов…
– А чё ты, Лексей, сам такую не написал? Это ж заявка. Обыкновенная заявка на техпомощь! Давай, Петрович, карандаш!
– Ну, ежели обыкновенная заявка, – дядя Федя карябает автограф.
Другие передают друг другу блокнот, который возвращается к Луканину. И он черканул. Верхнюю страницу Шрамков отрывает и отдаёт поварихе, а нижняя – у него под копиркой.
– Это ты здорово, – не отвертятся, – Иван на удивление не ест: редкой мощи похмелье!
Несмотря на заявку, наверняка отданную поварихой, ремонтников нет, как нет. Ивану не удался ремонт на холоде, да трясущимися руками. Пришлось им с Ильёй вывинтить свечи зажигания. Грязные, пора менять.
– Я намедни менял! – И, вправду, как он говорит, «дефехт».
– У тебя есть запасные?
– Уже нет, – ответ-перегар.
У Ильи были. Трактор ожил. Иван прав: дефект! А у Луканина недовольное лицо; уши, будто выросли. Работает и в этот день хило, Генка Голяткин поставлен на валку. В итоге объём нормальный. Едут с работы – считают будущие деньги.
У конторы они выходят из автобуса, а Шурка Микулова вопит:
– Говорю: не ходи! Горе какое, Ванькя! Ты меня во гроб вгонишь! – она говорит: не «Ванька», а «Ванькя».
Николай спрашивает:
– А куда он?..
– Ко сезонникам в барак! В «Бригантину»! – и ответ криком.
Иван удаляется нетвёрдой иноходью.
Жена Ивана – к дому. А они – к вертолётному полю. На краю барак, с того времени, когда вертолёты тут не летали. Первое в Улыме рабочее общежитие. Над дверью: «Бригантина». Окна светятся, из труб дым. Иван – внутри.
На лицах Ильи и Гришки понятливая таинственность. Чистякова ворчит, мол, «чё ты опять надумал». Но они не уходят, имея опыт: «надуманное» влияет на их работу, на их деньги.
Не радио! Вживую играют на баяне.
Знакомый голос поёт знакомую песню:
– Вы к кому-то? – Комендант, чернявая тётка, кладёт дрова в печки, топки которых выходят в коридор.
– Кто у вас тут так играет и поёт? – ведёт диалог Николай.
– Та один местный… Он поёт, а ему водка льют…
– Ну, такому и деньги не жалко.
– Ни, динех ему не дають. Только водка. Льють один стакан, второй, потом он падёт пьяной… Динех самим нада. Жёны, дети дома, далеко.
Идут от барака, голос Ивана им вслед: