Чистые - стр. 35
«Значит, судьба моя такова…»
– Вот она, номер отсутствует, – Первый незаметно кивнул Пятому. – Бабуль, ты чего это в поздноту такую не спишь?
– Я, сынок, стара, это молодым сон важен, а мне уж и не в пору, – прошелестела старушка. -Чтой-то вы, голубчики, дверь сломали? Я б и так открыла, нешто нельзя постучать?
– Не для того пришли, чтобы ждать, бабка. Где твой номер?
– У меня есть имя, сынок.
В то время, как Первый и Лада вели странный и бессмысленный диалог, Пятый запустил прибор, пользуясь отвлечённостью внимания женщины. Цилиндр осветился изнутри четырьмя яркими огоньками, светлячками метавшимися в стеклянном сосуде.
– Это нас не интересует. У всех должны быть номера.
– Всех бешеных собак не пересчитаешь, – улыбнулась старушка, прищурясь на Первого. – А огни вас интересуют, это вот я вижу своими, пусть и слеповатыми, глазами.
Первый оскалился от дерзких слов рухляди, который раз благословляя маску, скрывающую всё, что не в силах был удержать он.
– Да как ты…
– Не серчай, милок. Мне уж столько, что и помирать не страшно, наоборот, ждёшь своего часа. Нет мне смысла вам сопротивляться. Лягу я только, да забирайте… – смиренная трескотня старухи и её покорность судьбе изумили Первого, он ощутил странное чувство, будто её голос был ему знаком. Глупости…
– Только просьба у меня есть…
– Говори, – холодно бросил Первый, всё больше погружаясь в странное чувство, тревожившее его своей непривычностью.
– Вы дверь, пожалуйста, поставьте обратно. Негоже дому без неё. Всё равно что молодцу без чести.
Первый ничего не ответил. Лада села на край застеленной постели, мысленно прощаясь с Сиршей и пропавшим сыном.
Пятый ткнул в какую-то кнопку и с размаху всадил острие жала в середину всхлипнувшей груди старушки. Она не вскрикнула, лишь закрыла, вздрогнув, глаза. Её губы беззвучно шевелились. Первый, внимательно следивший за смертью, похолодел, читая по губам: «Джадис, надеюсь, ты жив и стал достойным человеком… А этих людей я прощаю, они итак наказаны…»
По тонкому прозрачному шлангу в цилиндр влетел пятый огонёк. Он заметался среди всполошённых, уже находившихся там, словно узнавая в них знакомых, и вдруг, мерцая, – осел на дно, словно обессилев.
Довольный Виллэд отключил прибор, огоньки потухли. То, что уже не было Ладой, медленно отклоняясь, упало спиной на кровать. Глаза медленно затянуло чем-то чёрным и склизким, такой же чернотой хлынула изо рта густая кровь…
Первого била крупная дрожь. Он закрыл глаза умершей, стараясь не смотреть на неё. Пальцы, с которых он стянул перчатку из белой кожи, ходили ходуном, не желая слушаться.