Чисто деревенское убийство - стр. 23

Иринка подметала тамбур веником, буквально выметая все углы и закоулки.

Но, сколько не мети, а когда сгружают отруби, пыль летит по всему корпусу.

Тетя Лида была неумолима, заявляя, что в такие молодые годы просто горы передвигала, так много работала.

Управляющий шел к Иринке навстречу, заглядывая в клетки.

«Сейчас начнет выражать недовольство», – поняла девушка.

Воробей подошел совсем близко, кивнул в знак приветствия.

– Как работается? – приветливо улыбаясь, начал он.

Иринка не ожидавшая такого тона, немного растерялась.

– Нормально. Вот поздороваться с хряками пришла. – Постаралась она подстроиться под тон начальника.

– Не обижают бабы наши? – уже серьезнее спросил управляющий.

– Они добрые! – воскликнула Иринка.

Она ждала, что Воробей, повернет назад, потому что стоять на одном месте не было смысла.

Пора было приступать к работе; оба понимали это.

Иринка в нетерпении потопталась.

Но начальник намека не понял; показалось, даже придвинулся ближе.

Иринке отступать было некуда. Она бросила недоуменный взгляд на Воробья.

Тот отступил.

«Ничего», – подумал он, – «приручать надо постепенно».

Дверь открылась, вошла Капитолина и остановилась у порога.

Воробей спустился с транспортера и о чем-то заговорил с ней.

Иринка издали наблюдала, как они, размахивая руками, что-то обсуждают.

***

Дед Санька плел корзину и без конца вздыхал.

Он ничего не мог с собой поделать: как наяву видел лагерь.

Картины прошлого не хотели покидать его седую, коротко стриженую голову.

…Зима выдалась студеная.

Пленных одевали кое-как, кормили еще хуже. Но не забывали выводить на работу.

Люди умирали.

Утром специальная команда убирала непроснувшихся. Люди умирали от тифа, от голода, от холода.

Санька и Костя держались вместе, пытаясь выжить. В лагере они находились больше года. Это была вторая зима пребывания в плену. Они по-прежнему делили пищу, если то, что им давали, можно было назвать пищей.

Санька никогда не смотрелся в осколок зеркала, приклеенный на стене в умывальной комнате. Он всегда был худым, но, смотря на свои руки и ноги, Санька ужасался. Желтая кожа обтягивала мослы. Именно «мослы»: все, что еще осталось от поджарого тела. Сидоркин выглядел так же. Саньке было жалко друга. Он понимал, что долго они не протянут.

Фон Чайнов, как всегда, стоял на плацу с отсутствующим взглядом. Было вечернее построение. После переклички пленных распустили.

Санька, еле волоча ноги, поплелся в барак. Он не помнил, как очутился возле офицера.

– Эссен, – прошептал Санька.

Ему было все равно, что произойдет в следующий момент. Рано или поздно вытащат утром, вместе с другими.