Чи100 поржать. Выпуск 2 - стр. 19
Сожрав все яйца, которые мог найти в курятнике, Граф для забавы решил погонять пернатых: вдруг с перепугу какая-то несушка обронит яйцо. Но птицы с перепугу роняли только то, что могло вылететь из-под хвоста при сильном эмоциональном потрясении.
За этим занятием его и застала хозяйка. Пёс не стал ждать, пока она обнаружит пропажу в гнёздах, и ретировался на огород погулять на воле. Но к вечеру перед приходом хозяина он явился домой и лёг возле цепи, намекая, что раскаивается и готов к оковам.
Граф, слушая в свой адрес всевозможные оскорбительные слова, из которых самым нейтральным было выражение «вонючая псина», думал, что лучше бы его ударили по морде. Когда же хозяин обозвал словом, суть которого сводилась к тому, что пёс нетрадиционной сексуальной ориентации, Граф, обслуживавший только элитных немецких девочек (ну, иногда и случайных дворняжек), заскулил от обиды и залез в будку.
К утру обида прошла – и Граф встретил рассвет чистым сопрано с переливами баритона: яйца пошли на пользу горла, но, видать, не на пользу желудка, который начал урчать и портить прекрасный лай. Собаку пучило, а к вечеру прорвало…
Если вы и знаете, как пахнут тухлые яйца, то вы ничего не знаете о том, как пахнут яйца переваренные, хотя скорее, недоваренные желудком элитного пса. Это запах болтунов в квадрате, это синус тухлятины, умноженный на косинус собачьих фекалий. И этим коктейлем Граф начал стрелять нередко и неметко.
Хозяин, придя с работы, закрыл нос и начал подбирать новые эпитеты и метафоры, которые как-то не вязались с благородной кличкой немца. Утка, оплакивавшая сутки разорённое гнездо, кахкала, подсказывая хозяину другие виртуозные выражения. Граф залез в будку, но ненадолго, так как в животе опять забурлило. Зато огромная жёлтая точка в литературных изысканиях хозяина была поставлена, и тот убежал в дом. В ветаптеку идти уже поздно, а сырым яйцом собаку в этом случае лечить было бесполезно.
Рано утром дед Петушок (никто из соседей толком не знал: фамилия это или прозвище, да и имени-отчества тоже никто не знал) выпустил на улицу побегать двоих старых болонок. Те, будучи с примесью благородных кровей, свою нужду в своём дворе никогда не справляли, а только под забором, который охранял Граф. И сколько бы он ни лаял, болонки ходили почти ему под нос. Хозяева высказывали недовольства деду Петушку, и он сменил тактику: выпускал своих собачек, пока соседи спали.
Но это утро расставило все точки над i, и в переносном значении тоже. Болонки по привычке подбежали к забору, за которым голосисто лаял Граф, но коктейли их соседа так ударили по благородным носикам, что они пулей полетели к своему двору и скукожились под скамейкой. Это была точка невозврата. И как бы в дальнейшем Петушок рано утром не гнал их к соседскому забору, болонки заседали только дома под скамейкой.