Четыре угла - стр. 46
Алексей, чувствуя, как сердце срывается к пяткам, рванул вперед под истерический визг сзади:
– Гоша! Гоша нельзя! – завопила девушка, пугая мальчика.
Ребёнок дернулся и попытался обернуться, ступая ножкой мимо ступеньки. Вцепился хилыми ручонками в деревянную дощечку и повис, брыкаясь в воздухе ножками.
Детский резкий вскрик, а за ним и испуганный плач, как удар хлыста по загривку, подстегнули Воронцова устремиться на максималках и успеть поймать сына практически у прорезиненного настила.
«Сука! Тупая дура!» – протестовало все внутри. Прорывалось сквозь грудину.
Сидя на корточках, Алексей прижимал всхлипывающего ребенка и гладил по светлым кудряшкам, успокаивая. Мальчик плакал тихо и сдержанно. Всегда. Ни как обычные дети – неконтролируемо закатываясь истерикой во все горло, он плакал скупо и боязливо.
– Тихо, тшш, приятель, ну всё! – монотонно шипел на ушко Леша.
Пока мамаша перепрыгивала через швы асфальтной плитки, боясь угодить в них каблуками, Воронцов душил ее глазами.
– Почему он плачет? Он что, ударился? – склонилась над ними девушка, поправив миниатюрную сумочку на плече.
– Ты больная? – рявкнул Алексей. – Он испугался, идиотка. Твоего визга.
– Не смей меня оскорблять, Воронцов, – ткнула в парня пальцем укоризненно.
– Какого хрена ты оставила его без присмотра?
– Он был под присмотром, – заорала девушка. Она чувствовала вину. Внутри себя. Но никогда никому в этом не признается. – Я отвлеклась всего на одно сообщение, а он…
– То есть ты пытаешься переложить ответственность на трехлетнего ребёнка? – перебил Воронцов. – Ты, блть, в своем уме? – не стесняясь в выражениях, цедил сквозь зубы мужчина.
– Не ори на меня. И перестань материться при ребенке. Ты его пугаешь, – посмотрела на сына, который молчал и больше не плакал, уткнувшись носом в отцовское плечо.
Обняв Алексея за шею, мальчик крохотными ручками водил по спине мужчины, словно успокаивать требовалась не его самого, а отца.
Воронцов бросил в девушку предупреждающий взгляд и промолчал. Но не потому, что ему нечего было ответить и он схавал претензию. Сказать ему было что и много. Только не при ребенке, в этом она была права.
– Гоша, иди к маме, – вытянула руки девушка, приглашая ребёнка в них.
Мальчик теснее прижался к отцу. Напряг слабые ручонки, карябая шею.
– Иди домой, – Алексей поднялся вместе с сыном на руках. Посадил мальчонку на сгиб локтя, придерживая за плечико. – Я сам с ним съезжу, – двинулся к машине. – Приеду, поговорим, – бросил через плечо.
Ее шаги торопливо семенили за ними следом.
– Что значит сам? Ты обнаглел? Воронцов, стой! Ты не знаешь, что говорить врачу, – верещала блондинка, еле поспевая.