Четыре сезона - стр. 62
Стены пятого блока были, конечно, прочны, но недостаточно влагонепроницаемы и уплотнены. А если уж совсем без обиняков, то они сырые, как в склепе. В период затяжных дождей они запотевают и даже сочатся. Появляются трещины глубиной до дюйма. Время от времени их замазывают.
И вот в пятый блок попадает Энди Дюфрен. Человек, который не просто окончил школу бизнеса при Университете Мэна, но изучал там курс геологии. Больше того, геология сделалась его главным хобби. Надо полагать, она отвечала его натуре, располагавшей к усидчивости и скрупулезности. Ледниковый период, десять тысяч лет. Период горообразования, миллионы лет. Геологические пласты, которым требуются тысячелетия, чтобы произошел тектонический сдвиг. Давление. Энди как-то сказал мне, что вся эта наука – геология – есть, в сущности, изучение феномена давления.
И, конечно, не забудем про фактор времени.
У него было достаточно времени, чтобы изучить эти стены. Более чем достаточно. Когда дверь камеры захлопывается и свет гаснет, что еще остается?
Новички, впервые попадающие в тюрьму, обычно с большим скрипом адаптируются к условиям изоляции. У них развивается клаустрофобия. Многих приходится тащить в лазарет и накачивать транквилизаторами, пока они не придут в норму. Частенько можно услышать, как новый член нашей веселой семейки грохочет кулаком по решетке камеры с криком: «Выпустите меня!», а пока он кричит, весь отсек затягивает хором: «Свежую рыбку, свежую рыбку, свежую рыбку привезли!»
Когда в сорок восьмом Энди загремел в Шоушенк, он ничего такого не выкрикивал, однако это вовсе не означает, что он не испытывал всего, что полагается. Его могли охватывать приступы отчаяния на грани помешательства; многие, кстати, переходят эту грань. Прежняя жизнь осталась позади, унеслась, как пух, а впереди беспросветный мрак, годы и годы медленной пытки.
И как быть? Судорожно искать, чем бы заглушить свое беспокойство. Тут вариантов множество, даже в тюрьме; когда человеку надо чем-то себя занять, мозги работают с тройной нагрузкой. Я уже вам рассказывал про зэка, сделавшего скульптуру «Три возраста Иисуса». Были среди нас нумизматы, чьи коллекции монет периодически разворовывались, был филателист, был филокартист, который собрал открытки из тридцати пяти стран и который не задумываясь душу бы вытряс из любого, кто тронул бы пальцем его сокровище.
Энди заинтересовался камнями. И стенами камеры.
Первоначальные его намерения, я думаю, не простирались дальше желания вырезать на стене свои инициалы – потом их закроет плакат Риты Хэйворт. А может, не инициалы, а коротенькое стихотворение. Тут-то он и столкнулся с эффектом легкого бетона. Возможно, он начал вырезать инициалы, и вдруг отскочил кусок стены. Я вижу, как Энди лежит на койке и вертит в руках отвалившийся кусок. И думает: черт с ней, с разбитой жизнью. Черт с ним, с невезением, которого я нахлебался сначала там, а теперь хлебаю здесь. Не пора ли все забыть и сосредоточиться вот на этом куске бетона?