Четыре сестры - стр. 56
Она еще увидит, подумалось ей. Когда я вырасту большая, стану знаменитой и все будут мной восхищаться, Беттина поймет.
Что поймет?
Гортензия колебалась между четырьмя путями в будущем: она станет архитектором и будет строить памятники на века. Зулейхой Лестер в сериале «Купер Лейн» по телевизору. Хирургом для неизлечимо больных, которых она одна сможет спасти.
Или актрисой. Да, эта профессия ей нравилась больше всех. Она убрала карандаш и тетрадь в карман пальто.
Гортензия находилась на выступе, за которым образовалась ниша в скале. Когда она сидела так, прислонившись к камням, никто не мог ее увидеть. Кроме чаек, тупиков и бакланов, пролетавших мимо. Их крылья были как якоря, лапы – как морские гребешки.
Актриса. От ветра с океана по щекам текли слезы, завивались коротко стриженные волосы. Вдали был виден маяк Потрон-Суфлан на фоне темных туч. Она натянула вязаную шапочку поглубже на уши. Глубоко вдохнула и продекламировала с выступа над волнами:
Позади кто-то захлопал в ладоши.
И засмеялся.
Гортензия гневно обернулась, готовая растерзать Беттину, которая посмела прийти за ней аж сюда, чтобы опять издеваться…
Это была не Беттина. И ни одна из сестер. Стоявшая перед ней девочка была ей незнакома.
– Привет! – сказала девочка. – Продолжай, здорово.
Несмотря на смешинки в глазах, говорила она, похоже, искренне.
Она объяснила:
– Я смеюсь, потому что очень уж забавно, гм, декламировать здесь Корнеля.
Голос у нее был тихий, довольно приятный. Каштановые волосы (хоть и короче, чем у Гортензии) сколоты с двух сторон зелеными заколками в виде гиппопотамов.
– Вообще-то, – продолжала она, – это идеальное место. Top of the world[16]. Корнель[17] на утесе и чайки в небе… Совершеннейшая Сена-и-Марна![18]
И незнакомка снова закатилась смехом. Гортензии показалось, что впервые в жизни она слышит от кого-то более странные вещи, чем говорит сама. Она улыбнулась.
– Тоже Корнель?
– Мэрилин Монро.
Обе рассмеялись.
– Я бы хотела когда-нибудь стать актрисой, – сказала девочка с зелеными гиппопотамами.
– Ты так говоришь, будто тебе девяносто девять лет.
– Мне больше.
Она взглянула на нее искоса:
– Это твой дом, вон там?
– Виль-Эрве. Да.
– О.
После паузы, полной ветра и чаек, она сказала:
– Дай угадаю. Ты не Шарли. Ты не Энид…
– Я Гортензия. – Ее вдруг осенило: – Мюгетта? Это ты живешь у Брогденов?
– Гощу, они дружат с моими родителями. И я там не одна, за мной присматривает Зербински.