Четвертый корпус, или Уравнение Бернулли - стр. 81
Больше в Женькином блокноте ничего не было. Я положила его на кровать, потому что стол уже был забрызган маслом, потянулась к консервной банке и с удивлением обнаружила, что у меня закончился тунец, а у Рината начался вечер. Неизвестно, как долго он стоял в дверном проеме, но, судя по улыбке, частушку он слышал.
– Привет, – сказал Ринат и, как будто оказавшись в давно знакомой комнате, по-хозяйски прошел к окну.
За стеклом в высыхающих каплях ничего не было видно, кроме белого плафона с летающими вокруг мошками, но он нахмурился.
– Вы единственные видны из изолятора. Пилюлькин может заметить свет и прийти. Пока еще рано, но после часа придет точно, а у вас такой натюрморт на столе.
– Хорошо, выключу, – пообещала я. – А еду съем.
Ринат сказал, что нисколько в этом не сомневается, потом взял со стола ручку, я подала ему Женькин блокнот. Он сел на стул, крякнула сломанная спинка, и на чистой странице начали вырастать палочки – сосновый лес, капельки – кусты сирени, а за ними – маленький квадрат – его дом.
– После тихого часа придете… Это он? – не отрываясь от своего занятия, Ринат постучал другим концом ручки по сборнику Губанова. – Поэт твой?
Ринат передал мне блокнот, полистал книгу и прочитал первое попавшееся четверостишие:
Остальную часть стихотворения он только пробежал глазами.
– О чем это? Почему бархат алый, если ночь черная?
– Это какие-то метафоры, – сказала я. – Мы и сами, если честно, не понимаем, о чем это. Как шифровки какие-то. А там так и написано про коня и белую сирень?
Ринат не ответил, только еще раз взглянул на закрытую книгу и взял Сережину гитару:
– Ты играешь? Это более понятная для меня вещь.
– Это Сережина. Он нам обычно играет по вечерам что-то из Янки, но сегодня не получилось.
– Я тоже могу сыграть что-нибудь из Янки, – сказал Ринат, перебирая струны. – И тогда день для тебя закончится как обычно.
Он предложил мне выбрать песню, но, учитывая фривольность Янкиных текстов, выбор оказался невелик.
– «Нюркину песню», – попросила я. – Сегодня очень хочется послушать песню об одной девочке, которая любит фотографии, звездочки и сны.
– Ну да, – Ринат снова улыбнулся куда-то в сторону, и пальцы быстро побежали по струнам.
Предательские волоски! Я обняла себя за плечи и стала с удивлением вслушиваться в сто раз слышанные раньше слова. Песня была об Аньке, прямо как пророчество: про разбросанные по углам карты, про приходящих женихов и потерянную радость.
Закончив играть, Ринат отложил гитару: