Червоточина - стр. 46
– Ты мне звони сразу же, как что-то узнаешь, договорились?
– Разумеется. Ты тоже. Возможно, вечером заскочу к вам. Зое привет!
Женщина удивленно распахнула глаза, и Бессонов поспешил объяснить:
– Мою жену тоже Зоей зовут.
Сказал и вспомнил, что позвонить еще раз супруге так и не соизволил. А ведь она ждет, волнуется…
Но тут как раз хозяйка отправила-таки его в комнату, а сама пошла провожать Ненахова и заваривать чай, чем Геннадий Николаевич и не преминул воспользоваться. Сел в старое, уютное кресло, достал мобильник, позвонил жене, успокоил как мог, обещал быть через час дома.
– А волосы-то красишь, – непонятно почему вырвалось у него, когда Зоя Ивановна расставила на журнальном столике чашки, вазочки с вареньем, печеньем и конфетами.
– Так ведь лет-то мне сколько! Из рыжей давно пегой стала, – засмеялась давняя знакомая и будто вновь превратилась в прежнюю Зойку-Кокошечку. Но смех быстро оборвался, и женщина опять стала выглядеть на все свои пятьдесят с хвостиком. – Ты сам-то как? Все такой же, смотрю.
– Да я нормально, – махнул рукой Бессонов. – Женился тоже. Давно уже. Ниче… ну, Кольке, сыну, тридцать скоро.
– Тридцать? – удивилась Зоя Ивановна, подозрительно оглядев Геннадия Николаевича. – У тебя ж не было тогда никого…
– Ну, еще-то не тридцать. Двадцать восемь пока. Но скоро ведь… – Нехорошая мысль собралась возразить нечто гадкое, но Бессонов сумел от нее отмахнуться.
– У тебя уже, наверное, внуки.
– Какое там! – отмахнулся Геннадий Николаевич. – Дождешься!.. Вчера, вон, опять с матерью поругался. Не понимают они, что и в двадцать восемь, и в тридцать, и в пятьдесят – они все равно для нас дети! Что мы переживаем за них, волнуемся, добра желаем… – Бессонов сознательно говорил о сыне так, будто с тем ничего не случилось, потому что тревога и боль за него подкатили вдруг к сердцу такие, что хоть вой.
– Моей Сонечке двадцать четыре, – вздохнула женщина. – Где-то они теперь?..
– Они живы, Зоя! Я уверен, живы! – встрепенулся Геннадий Николаевич и собрался вскочить, но женщина вдруг спокойно и уверенно сказала:
– Я знаю, что Соня жива. Не могу лишь понять, где она.
– Знаешь?! Откуда?..
Зоя Ивановна смутилась вдруг, сильно, как все рыжеволосые, покраснела и тихо сказала:
– Ты только не смейся, но… Мы ведь переезжали часто, я сначала еще пыталась как-то устраиваться, а после того, как бардак в стране начался, работу по специальности найти стало трудно, да и Саша не хотел, чтобы я в ларьках торговала или еще что-нибудь такое. Вот я как-то и увлеклась… гаданием. – Женщина широко распахнула серые глаза и быстро заговорила: – Ты не думай, я людей не обманывала! Я по-серьезному! Да и для себя больше, отвлечься от скуки. А когда и впрямь получаться стало, то и люди потянулись, сами собой как-то, я нигде никаких объявлений не давала…