Червивое яблоко. Моя жизнь со Стивом Джобсом - стр. 5
«Род человеческий» – прекрасно составленная книга с изображениями, полученными от сотен фотографов со всего мира. Это сокровище, в котором отражена вся широта человеческого опыта. Причем не только в фотографиях, но и в сопроводительных надписях.
«Человеческий мир танцует в смехе и слезах» – Кабир.
«Пожимая руки людям из других стран, понимай их мотивы» – Джон Мейсфилд.
«Хлеб-соль ешь, а правду режь» – старая русская поговорка.
«Если я перестану действовать, мир погибнет» – «Бхагавад-гита».
«Со всеми живыми существами и вещами надо вести себя так, словно ты их родственник» – индейский народ группы сиу.
Я перечитывала эту книгу столько раз, что она научила меня любить мир, любить жизнь и понимать себя посредством слова и изображения. Я одновременно рисовала и писала с нее. В тот раз мне захотелось нарисовать фотографию Гомера Пейджа, на которой был изображен чернокожий южноафриканец. Камера поймала момент, когда его мощное, ищущее лицо смотрит прямо в нее. Слова под фотографией гласили: «Кто на моей стороне? Кто?» Книга оставила настолько глубокий след в моей жизни, что я чувствую, что даже мои клетки могут о ней рассказать.
Мне всегда нравилась эта фотография: она говорила со мной. Моим двоюродным дядей был Бранч Рики – человек, которому хватило смелости, смекалки, власти и административного ресурса, чтобы разрешить Джеки Робинсону[2] играть в Высшей лиге. Они оба были моими героями, и я горжусь, что меня ассоциируют с этой историей. Эти два человека олицетворяли те цели и задачи, которые стояли передо мной: стать лидером и сделать что-то для других, осуществить перемены. Эта картина являлась для меня формой уличного искусства. Для меня было важно верно ее изобразить, а также донести с ее помощью правильный посыл.
Я работала масляными красками и рисовала прямо на цементе на краю двора, в относительно темном месте недалеко от съемочной площадки. Стив, должно быть, заметил, как я занимаюсь картиной, так как однажды ночью он объявился, принеся свечку и несколько спичек, чтобы я могла лучше видеть. Той весной, когда работа над фильмом шла полным ходом и я рисовала, Стив частенько приходил и сидел около меня, пока я рисовала. Хотя я терпеть не могла, когда кто-то мешается под ногами в процессе моего творчества, я всегда несказанно радовалась при виде его. Рисование было для меня глубоко личным делом, и я ни разу не брала в руки кисточку, когда рядом находились посторонние. Но так как я не имела ни малейшего представления, как попросить его уйти, и так как он сидел очень тихо, будучи словно в своеобразном трансцендентном состоянии, я разрешала ему присутствовать. Я делала пару мазков – ненавязчивых и непринужденных – и откладывала настоящее рисование на те ночи, когда он не приходил.