Чёртово племя - стр. 7
– Детворе всякая лужа в радость, а нам, бабам, грязища. А ведь раньше, когда девчонкой была, и запруды с ребятами делали, и деревяшки-щепки пускали вместо корабликов. Весело было, что ты!
Минька, глядя на мать, сам повеселел, разнежился и принялся, болтая ногами, рассказывать про Марка Пещерника.
Мать слушала и кивала:
– Правильно странник сказывал. Бог даст, съездим мы с тобой в Киев, у мощей помолимся, чтоб ослобонили нас святые от всякой бесовщины…
На станции Минька бывал, когда ходил с матерью на почту, смотрел, как приезжают паровозы с вагонами, слушал свистки, украдкой трогал гладкие рельсы. Неужели взаправду он сядет в поезд и поедет в Киев?
– В сам Киев?! По чугунке?! А когда, мам?
– Как денежек накопим, – ответила мать.
Она достала из погреба кринку простокваши, холодной и густой, наложила полную плошку, даже толчёным сахаром посыпала.
– Кушай, Мишка… ничего, сегодня можно.
Плошка стояла далеко – не дотянуться. Минька уставился на неё, напружинил глазёнки, и плошка – раз! Сама собой поехала по столу, будто кто-то её толкнул.
Опомнился Минька, да поздно. Втянул голову в плечи.
– Я нечаянно… оно само получилось… я не хотел! Мамка, прости!
Мать побелела, глаза стали колючими, заледенели.
– Опять, значит? Измываешься над матерью? – тихо сказала она и вдруг заплакала, вскочила и со злостью стала стегать Миньку по спине полотенцем.
– Господи, да что же это… Всю душу мне вымотал, чёртово ты племя! Выколачиваю из тебя дьявольское, а толку нету! Выдь из-за стола, бесёныш! К иконам! На колени! Молись и кайся, пока солнце не сядет!
Минька медленно поднялся и, натыкаясь на табуретки, как слепой, побрёл в спальню и там упал на коленки.
– Да воскрес-нет Б-бог, и расточатся вра… врази…
Голос его не слушался, слова прерывались рыданиями.
– За что такое наказание? – причитала в кухне мамка. – Бьюсь, бьюсь, и всё понапрасну, опять глазюками вещи двигает!
– …яко тает воск от лица огня, тако да погибнут беси…
Грешник
Великим грешником Минька стал прошлым летом. Он хорошо помнил, как сидел с Мурзеем на подоконнике и смотрел в окно. Возле дома Анисимовых остановилась каурая лошадь, запряжённая в телегу. На соломе лежали стулья, новые, фасонистые, с резными спинками, как успел разглядеть Минька. Небось в город за ними ездил Васькин отец. Коренастый, широкоплечий, с маленькой рыжеватой бородкой, дядя Семён вытаскивал стулья по одному и заносил в дом, нарочно не торопясь, чтобы соседи видели, какие красивые стулья. Васька подсоблял отцу. В телеге виднелись ещё и мешки, Минька был уверен, что набиты они баранками, лимонным хлебом, пеклеванником и леденцами.