Чёртово племя - стр. 12

Ребята, должно быть, рассказали своим мамкам и тятькам, что Минька умеет вещи торкать. Как-то раз он играл у амбара с Васькой в малечину-калечину – держал палочку на указательном пальце и приговаривал: «Малечина-калечина, сколько часов до вечера?»

Подошёл отец Митяя, дядя Никита, такой же светло-рыжий и рослый.

– Мишка, поди сюда! – позвал он. – Не брешут, что ты без рук человека наземь валишь?.. Давай, свали меня.

– Зачем? – пролепетал Минька и попятился. – Не надо… мамка заругает.

– Гривенник дам, хочешь?

Минька вздохнул, уставился на грудь дяди Никиты, обтянутую серой косовороткой, и взмахнул рукой, точно камень бросил. Дядя Никита рухнул навзничь как подкошенный, прямо в дорожную пыль.

– Уф… Ох… Эх… – отдувался он, поднимаясь и отряхивая штаны. Посмотрел на маленькие исцарапанные Минькины руки, достал из кармана блестящий гривенник.

– Спасибо, дяденька Никита.

Тот отмахнулся.

– Я думал, враки. Помалкивал бы лучше, ведь житья тебе не дадут.

Так и случилось, не стало житья Миньке. Взрослые косились, ребята проходу не давали, чёртовым племенем дразнили. Иногда принимали в игру, но чаще прогоняли. Мамка ругала, заставляла зубрить молитвы, стращала котлом и чертями. Вот Пещерника святым за чудеса сделали, а Миньку поедом едят.

Попробовал он о прабабке мамку расспросить, так она перепугалась и прикрикнула:

– Молчи! Одни несчастья из-за неё! Бесы одолели, душу свою сгубила, во Христа веровать перестала. И на нас несчастья перекинулись. У меня, видишь, сродственников не осталось, все померли… Вот и отец твой тоже, а ведь какой здоровяк был, косая сажень.

– А что она делала, твоя прабабка? Глазами торкала?

Мать присела на лавку, поправила на голове платок и зашептала:

– У-у… сказывали, там такое случалось! Ежели не в духе она, то ножи с вилками по избе летали. А всурьёз разозлится, то хоть из дома беги. Мы ведь переселенцы, Мишка, перебрался мой дед сюда, в Ефремовку, чтобы ведьминым отродьем не ругали. Здесь никто его не знал.

Мамка спохватилась, что слишком много рассказала, и поднялась со скамьи.

– Всё, будет тебе выспрашивать. Иди к образам, прочти «Верую».

…Из праздников Минька больше всего любил Пасху и Троицу. На Пасху, измученный долгим постом, он отъедался крашеными яйцами и куличами, а Троицу ждал из-за ярмарки и народных гуляний.

– Ластику надо купить, рубашку тебе сошью. Завтра на ярмарку пойдём, – пообещала мамка.

Воробей обрадовался и стал клянчить гостинцы.

– А леденцов и орешков купишь?

– Не леденцов, а хворостины тебе по мягким местам, – проворчала мать. – Третьего дня кринку с молоком разбил, а вчерась обедать сел без молитвы.