Чёртов узел - стр. 19
Альпинисты расспрашивали про охоту. Алик отмалчивался, мол, этим не занимаюсь, рассказывал о рыбалке. С заумными, строгими разговорами приставала только бабенка в очках, похожая на учительницу:
– Неужели не надоедает такая жизнь? У каждого нормального человека должно быть стремление к комфорту, семье…
– Значит, я ненормальный? – ухмылялся Алик. Спирт брал свое.
– Я этого не говорила.
– А зачем вы в горы ходите?
– Мы ходим в свободное время, в отпуск…
– А у меня вся жизнь – отпуск!
– Но впереди старость? Нельзя не задумываться, что с тобой будет, когда ослабеешь, когда останешься без средств и близких?
Алик кашлянул, закурил. Вот язва, и чего пристала?
– Чудные вы, горожане, – сказал, раздраженно посмеиваясь, – не успели родиться – уже о старости думаете. И от того страха всю жизнь, как в оглоблях… От инсультов, инфарктов загибаетесь… И до старости мало кто доживает… Духа у вас не хватает жить по судьбе. А у меня хватает!
Альпинисты, сидевшие кружком, удивленно переглянулись, не ждали философии от лесного оборванца. Алик понял, что ляпнул лишнее, прикинулся захмелевшим.
– Съела? – рассмеялся руководитель группы, полнеющий мужик лет сорока. В горах люди с его комплекцией встречались редко. Учительница больше не приставала и как-то незаметно исчезла.
– Спортом занимаетесь, значит? – пролепетал Алик, заполняя недоверчивую тишину. – И что, все вершины вокруг облазили?
Старший стал терпеливо объяснять, что поблизости «категорийных» вершин нет, есть скальные стены и ледовая лаборатория выше по притоку реки. На них спортсмены и тренировались.
Алик, сделав кислую мину, разочарованно покрутил головой:
– Выходит, торчит вон скала на хребте, – указал на Чертову Башню, – поблизости тропа, а на нее, может, и не ступала нога человека?
– «Не ступала» – относительное понятие, – посмотрел на скальный купол старший: – Там стенка всего-то метров двадцать, а снаряжение тащить по крутизне больше двух километров. К тому же вершина некатегорийная, не зачтется. Это геодезисты лазят на каждую возвышенность.
– Понятненько! – пробормотал Алик, теряя интерес к спортсменам и собираясь в путь. Примолкшая было кошка в мешке опять хрипло замяукала.
– Измаялась, бедолага. Ничего, скоро будем дома.
Закончился сухой, знойный июль, наступил такой же жаркий и душный август. Алик старался выходить на работу с рассветом, почти до полудня резал траву, потом прятался в тень и пережидал зной. На осыпях сохло все больше мешков с эфедрой. И так изо дня в день тянулась безрадостная, монотонная работа. К середине августа он наработал почти четверть годового плана. Еще два десятка мешков – и можно было ехать в город заказывать машину для их вывоза, заодно отгуляться. Уже без неприязни, с юмором вспоминались городские загулы, мечталось о чистом и возвышенном, о радостных встречах, к которым втайне стремился всякий раз, покидая горы.