Черта (сборник) - стр. 38
Различия между диалектами обыгрывались и в художественной литературе. Шлойме Этингер[33] использовал этот прием в пьесе «Серкеле». Действие пьесы происходит в Галиции, и все герои, которые говорят на идише, говорят именно на местном диалекте. Лишь один персонаж, кабатчик Шмелке Трайник, говорит на литовском диалекте – и на потеху всем остальным путает шипящие и свистящие согласные…
Будучи родным языком для подавляющего большинства российских евреев, идиш стал основным языком российского еврейства. На нем говорили в быту, на нем получали традиционное образование (изучали тексты молитвенника или Пятикнижия, которые были созданы в оригинале на иврите, но толковались на идише), на нем слушали проповеди в синагоге, смотрели представления народных театров и пели песни. На нем же читали книги. Невероятно популярными были, например, книги виленского писателя Айзика-Меира Дика[34]. В течение нескольких лет он работал по контракту с типографией вдовы и братьев Ромм: за ежемесячное содержание писатель был обязан каждую неделю сдавать в печать новую рукопись – небольшую книжку. По воспоминаниям современников, виленские еврейские хозяйки, закупая на рынке продукты перед субботой, покупали раз в неделю и новую книжку Дика.
В 1862 году в Одессе стала выходить первая газета на идише, правда, с названием на иврите: «Койл мевассер» («Глас возвещающий»). В ней печатались последние известия, рассказы о новинках науки и техники, литературные произведения. Многие знаменитые книги второй половины XIX века, написанные на идише, выходили сначала в качестве литературного приложения к «Койл мевассер», где из номера в номер публиковалась глава за главой. Именно так увидела свет, пожалуй, самая популярная книга на идише того времени – «Польский мальчик» Ицхока Йойла Линецкого[35]. От лица 13-летнего мальчика, живущего в хасидской среде, книга не только сатирически изображала хасидские принципы воспитания, но и описывала легенды, фольклор, праздники, обычаи культуры, в большой степени построенной на языке, который был языком и самой книги.
Поэтому весьма странно выглядит тот факт, что сами носители идиша не считали его языком, подходящим для литературного творчества, и вообще не рассматривали как некую культурную и системообразующую ценность. Традиционно высоким языком (языком религии, философии, науки, книжности) был иврит. На долю же идиша, как и на долю ладино, еврейско-итальянского, джугури[36] и других еврейских диаспоральных языков, выпала участь языка устного, бытового, повседневного общения.