Черный ящик - стр. 23

– Как я и сказал, это письма в Совет по условно-досрочному. В одном отзыв о тебе положительный. Там говорится, что ты глубоко раскаялся в совершенных преступных деяниях и оказал мне неоценимое содействие при раскрытии одного давнего убийства. Заканчивается оно…

– Ни хрена не окажу я тебе никакого содействия, шестерка поганая! Тебе из меня стукача не слепить. И попробуй только распустить свой грязный язык!

– …заканчивается оно моей настоятельной рекомендацией удовлетворить твое прошение о досрочном освобождении.

Босх положил письмо на стол, оставив в руке второе.

– А другое может сослужить тебе дурную службу. Здесь нет ни слова о твоем раскаянии, зато говорится, что ты отказался помочь следствию в раскрытии убийства, об обстоятельствах которого располагал важной информацией. Здесь же содержится ссылка на отдел борьбы с уличным бандитизмом полицейского управления Лос-Анджелеса, чья разведка установила, что «Роллинг-Сикстиз» с нетерпением ждут твоего выхода на свободу, чтобы снова использовать как своего основного боевика и…

– А вот это уже полная лабуда! Неслыханный поклеп! Ты не можешь так просто отправить все это дерьмо обо мне!

Босх положил письмо на стол и сложил его, чтобы отправить в конверт. При этом он смотрел на Коулмана с совершенно невозмутимым лицом.

– Сидя здесь, ты, кажется, собираешься диктовать мне, что я могу делать, а чего не могу. Не-е-т, Руфус, так дело не пойдет. Ты дашь мне то, что мне нужно, а я дам нужное тебе. Вот как работает эта система.

Босх последний раз провел пальцем по сгибам письма и начал вкладывать в конверт.

– О каком убийстве ты талдычишь?

Босх пристально посмотрел на Коулмана. Первый добрый признак. Затем сунул руку во внутренний карман пиджака, достал фото Йесперсен, которое распечатали для него с ее пропуска, и показал Коулману.

– Белая девчонка? Я ни хрена не знаю ни о какой белой цыпочке, которую замочили.

– А я и не утверждал, что ты ее знаешь.

– Тогда какого дьявола ты ко мне пристал? Когда ее прикончили?

– Первого мая тысяча девятьсот девяносто второго года.

Цифры защелкали в мозгу Коулмана. Потом он помотал головой и улыбнулся так, словно понял, что имеет дело с очередным тупым копом.

– Ты приперся не по адресу. В девяносто втором я мотал пятерик в Коркоране[6]. Так что закатай губы, великий сыщик!

– Мне прекрасно известно, где ты был в девяносто втором году. Ты думаешь, я бы пришел сюда, не узнав предварительно всю твою подноготную?

– Я понятия не имею об убийстве белой девчонки. Вот тебе и весь сказ.

Босх закивал, всем своим видом показывая, что не собирается с этим спорить.