Черный парус беды - стр. 48

Вместе с тем, когда Мила попросила еще раз показать карту, он этого не сделал, причем вывернулся достаточно изящно. То есть поступил, как типичный шизофреник, в коих безумие соседствует с рационализмом.

Таким образом, о месте, где зарыт клад, на «Золушке» знали двое: Козлов и Полуяров. По признанию Федора, он настоял на этом еще в Москве, иначе наотрез отказывался ввязываться в такую аферу.

Сейчас Полуяров спал, но не вечно же он будет дрыхнуть! А когда проснется – сам или я ему в этом помогу, или Шелестова, она женщина, у нее удар слабее, – тогда Федор нам скажет, где место клада, а значит, и где Козлов. Скажет, никуда не денется. И о своих ночных приключениях заодно поведает.

– Андрей!

В кокпите стояла Мила и махала мне рукой. Я помахал в ответ, дескать, нет, лучше вы к нам. И подумал мстительно: «Это тебе за штаны!»

Затем в кокпите появился Полуяров. Они о чем-то переговорили с Шелестовой – вообще-то, ясно, о чем, какая Говоров все-таки скотина! – и полезли в воду. При этом Федор остался в непромоканце, а Мила опять не стала заголяться. Ну, хочет быть мокрой – на здоровье.

Добравшись до берега, они направились ко мне.

– Выпить есть? – спросил Полуяров. Был он помятый, но вменяемый.

– Не злоупотребляю.

– А попить?

Я хотел ответить, что свое надо иметь, тут слуг нет, но у Федора был такой жалкий вид, что я смилостивился и протянул ему бутылку минеральной воды. Ну, не сообразил человек, не захватил с яхты водички, что ж ему теперь, от жажды помирать? Чай не в пустыне.

Шелестова обошлась без лишних слов. Она просто пошуровала в пакетах – моих пакетах! – и достала коробку с яблочным соком. Сама непосредственность, аж зло берет.

– Уф-ф, – выдохнул Федор, отлепив губы от горлышка ополовиненной бутылки. – Хорошо!

– Вообще-то ничего хорошего. – Я посмотрел на Милу: – Ты ему что-нибудь?..

– Нет. Разбудила только.

Придется мне.

Я рассказывал, и Полуяров трезвел на глазах.

– Вон там он лежит, Костя, – показал я.

Федор облизал губы и вроде как стал ниже ростом. Эка его придавило. Зато дальнейшее мое повествование на Полуярова-младшего сильного действия не оказало. Он остался спокоен, когда я говорил о Джоне, что же касается эпизода с немецким моряком, превратившимся в мумию, то он вообще никакого впечатления не произвел.

– Теперь ты, Федя. Колись!

Полуяров присосался к бутылке, добил ее и сказал

– Даже не знаю, с чего начать.

– Только не от Адама, – предупредил я.

Федор поморщился, не приемля шутки.

– Не смешно. Совсем. Джон хотел меня убить. Он гнался за мной. Чтобы убить.

Полуяров говорил сбивчиво, запинаясь, мысленно переживая происшедшее, и мне приходилось периодически понукать его.