Черный Леопард, Рыжий Волк - стр. 58

– Не понимаю.

– И не поймешь. Кстати, о территории. – Он пошел от одного дерева к другому и мочился на землю, метя ее. Подошел к дереву, что вело нас вверх, и обмочил комель. – Гиены.

Я вздрогнул:

– Гиены идут?

– Гиены уже тут. Следят за нами издали. Ты бы не смог… Нет, ты их запаха не знаешь. Они знают, кто живет тут вверху на этом дереве. Так у тебя так же? Стоит узнать запах, как можешь следовать за ним повсюду?

– Да.

– Меня?

– Да.

– И на какую даль?

– Мог бы прямо сейчас с закрытыми глазами найти своего деда, даже если он в семи-восьми днях пути. И любую из его трех дрючек, в том числе и ту, что в другой город переехала. Иногда запахов так много, что разум у меня сбой дает, во тьму уходит и возвращается со всем разом, будто я просыпаюсь среди городской площади, а все орут на меня на языке, какого я не знаю. Когда я молодым был, так приходилось нос прикрывать: едва не до смерти мучился, когда они орали слишком громко. До сих пор иногда крышу сносит.

Леопард долго смотрел на меня. Я смотрел в сторону на светящиеся во тьме сорняки и старался распознать, как они выглядят. Когда я вновь повернулся к нему, он по-прежнему смотрел на меня.

– А незнакомые тебе запахи? – спросил он.

– Бздех вполне может и цветок выпустить.

Третья история.

Ночь потребовалась мне, чтоб понять, что мы уже две луны как тут.

– Десять и еще семь лет я обучалась во время тваса[23] тому, что должна знать и уметь настоящая сангома, – сказала она.

Я забрался в самую маленькую хижину: в то и каждое утро я чувствовал ее зов. Дымчушка взлетела по моим ногам и груди и уселась на голове. Колобок попрыгивал у меня в ногах. Сангома играла с белыми бусами, которые за три ночи до этого схоронила в красной грязи. Я заметил, что она больше не давала грудь малышу. Малыш упрямо с разбегу бухался в стену, отходил назад, бросался к стене – снова и снова, а она не останавливала его. Накануне Сангома известила меня, что Леопард поведет меня учиться стрелять из лука. Я только то и узнал, что очень здорово умею бросать топорик. Даже два разом.

– Десять и еще семь лет непорочности, самоуничижения себя самой перед предками я постигала прорицание и искусство наставницы, которую я звала Иянга. Я училась с закрытыми глазами находить спрятанные вещи. Врачеванию, избавляющему от колдовства. Эта хижина священна. Все предки живут тут, предки и дети, кое-кто из них – вновь рожденные предки. Некоторые просто дети, наделенные способностями. Так же, как и ты, ребенок со способностями.

– Я не…

– Скромен, верно. Это-то ясно, мальчик. Еще ты и нетерпелив, не умен и даже не очень-то силен.