Черные сны - стр. 36
– Вот, Костик, считай, – в комнату зашла хозяйка с очками на носу. Она положила деньги на бумагу из бухгалтерии. Паршин пересчитал. – Все, как в аптеки, Мария Афанасьевна. Спасибо за чай. Если не жалко, мой коллега возьмет пару яблочек. Больно они у вас ароматные.
– Конечно, – заквохтала хозяйка, как бы устыженная, что сама не предложила, – берите сколько хотите.
– Нам много не надо, – говорил Паршин, распихивая сочные плоды по карманам. Егор, не стесняясь, тоже набил свои так, что они неприлично оттопырились и молния на куртке, когда они уходили, не сходилась.
– Замыкаем Сивковым. Он же следующий. Он же последующий, – деловито произнес Паршин, с хрустом откусывая яблоко.
На автобусе они вернулись в город. Немного поплутали по грязным улочкам с заросшими дворами, покосившимися деревянными гаражами и оказались возле двухэтажного кирпичного дома. Над красно-рыжей коробкой с деревянными рамами, словно пугала, растопырились антенны. Железный облезлый гараж, плотно обступленный пустырником, присоседился у столбов с веревками для сушки белья.
– Он немного с приветом, – продолжал Паршин. – Пошел раз в магазин, самого потом пришлось искать. Крышу у него порой сносит. Память отшибает напроч. Меня не всегда узнает, а так крепенький, правда, щуплый и хитрющий. Иногда в разговоре проболтается, такое вспомнит, что кажется, он специально забывчивым притворяется, чтобы мы ему харчи и пенсию таскали. Всякую фигню любит попрошайничать. Ты его хитростям не поддавайся. Ухарь он еще тот. Пальчики нежные, картинки малюет. Не знай я его, подумал бы, что вор – щипач или пианист. Прямо трясется над ними. – Паршин растопырил пятерню и затряс перед лицом.
– Глазки юркие, так и бегают, так и смотрят чего бы стащить. Кажется, он порой сам у себя тырит. Любитель покляузничать. Строчит записочки нашей Марковне только в путь.
На стук работников соцзащиты, хозяин квартиры долго не открывал, топтался у двери и всматривался в глазок.
– Сколько можно, Юрий Анатольевич, у нас еще трое. Ей Богу, как маленький. Открывайте уже, – трубил Паршин.
Возня у двери затихла, но стали слышны удаляющиеся осторожные шаги, скрипнула половица.
– Вот придурок, – прошептал Паршин, – сейчас будет притворяться, что только услышал. В подтверждение его слов зажурчала в унитазе вода, хлопнула дверь, и из глубины квартиры послышался неприятный писклявый голос:
– Кто там?
– Да мы, мы, – с нетерпением прокричал Паршин.
– Кто это мы? Дай – ка в глазок посмотрю. – На мгновение линза в двери затемнилась, почти одновременно щелкнула щеколда. – А это вы! Давно стоите? А я не слышу, в туалете сижу. – Тонкая, как волос улыбка выплыла из-за двери. Паршин шумно выдохнул, закатил глаза, мол, когда это кончится и шагнул через порог. Пожилой мужчина низенького роста, щуплый с усиками и блестящими глазками, отступил в сторону, пропуская посетителей. Что-то в его неискренней улыбке было отталкивающее, словно он вас заманивает в ловушку. Такой доморощенный Мазарини, мастер ножа и гобеленов. «Скользкий тип», – отметил для себя Егор.