Чернозимье - стр. 39
Я отвернулся, стараясь не смотреть ни на Ксай, ни в сторону процессии, которая уже миновала набережную, удаляясь по широкой улице, в сторону бургомистерского дома, где им предстояло разместиться.
Меня вдруг стали раздражать радостные крики и возбужденный шепот, окружавшие меня. Хотелось выбраться скорее из этого стада радостных придурков, вернуться в комнату в мансарде, которую сдавал мне престарелый тучный аптекарь, уставиться в угол крыши, сходившийся прямо над моей кроватью, и ни о чем не думать. И главное, не думать о том, что я теперь егермейстер, у которого есть обязанности перед подданными, и которому нельзя просто так хандрить. Которому, так или иначе, придется разговаривать с этим герцогом, а чего доброго и заискивать перед ним, чтобы мои люди не голодали, и чтобы мне было с кем вместе воевать против орды мертвецов.
Ах, с каким удовольствием я бы сейчас послал ко всем чертям и это егермейстерство, и серебряную цепь, и Грановского, и Ника, и спасение мира!
Я стал протискиваться сквозь людскую массу, то и дело грубо расталкивая почтенных горожан локтями – они, впрочем, тоже не оставались в долгу. Толпа стала и сама постепенно рассасываться: кто-то последовал за процессией дальше по улице, другие же остались в гавани, обмениваясь впечатлениями, хватая друг друга за руки и захлебываясь от эмоций. Некоторые сразу стали разбредаться по близлежащим кабакам, которые сегодня явно получат двойную выручку.
Мрачная депрессия последних дней уступила в людях место радостной эйфории. Мне же было вдвойне тяжело из-за того, что я не мог разделить с ними это чувство.
– Эй, пан благородный, чего мрачный такой! – воскликнул, схватив меня за плечо какой-то усатый детина в куртке с серебряной перевязью и алой рубахе под ней – пикинерский офицер, с которым я познакомился в трактире пару днея назад, но сейчас не мог вспомнить его имени. – Пойдем к старому Кабану, на улицу башмачников! Мне так угостить кого-то хочется – дай хоть тебя угощу, а то чего ты такой кислый, словно грушевка прогорклая!
Я попытался с силой вырваться из объятий этого Портоса, и даже поискал глазами Ксай, словно она могла бы мне в этом помочь, но толпа оттеснила ее.
– Ладно, пойдем, твое благородие, – ответил я, смирившись со вздохом. – И то дело, напиться мне не помешает.
– Конечно, не помешает, никому не помешает! – заговорил офицер возбужденно. – Повод-то есть, и какой повод! Спасители пожаловали! Как сладко звучит-то, сам послушай: спасители!
Это слово, в самом деле, было у всех на устах. Город, уставший от страха и отчаяния, нашел, во что ему верить. Точнее – в кого.