Чернолесье - стр. 30

Еще очень хочется есть. И спать. Ладно, спать это в любой момент. А вот что здесь есть?

Я взглянул на черный ствол ближайшего дерева и задумчиво отломил от него шершавую щепку коры. Нет, это я есть не буду – я же не заяц. Может быть, здесь найдутся какие-нибудь грибы или ягоды? Что ж, раньше утра я этого не узнаю.

Между тем, совсем стемнело. Прислонившись к древесному стволу, я вертел головой, всматриваясь в пляску теней по краям поляны, порождаемую языками пламени костра. За целый день я не встретил здесь ни единого живого существа, но это совершенно меня не успокоило. То и дело мне мерещилась появляющаяся иэ-за дерева зубастая голова гигантского угря или зудящая муха с огромным жалом.

Глаза слипались от усталости, но стоило мне их сомкнуть, как какой-нибудь тихий звук тут же заставлял раскрыть их снова, и до рези вглядываться в черную мглу. Убедиться в том, что это всего лишь ветер качнул ветку, снова коснуться спиной ствола, прикрыть глаза и вновь раскрыть их от ужаса. Через пару часов такого отдыха мне начало казаться, что я схожу с ума.

И именно в этот момент где-то на периферии слышимости я различил шорох, который на этот раз не мог быть просто звуком ветки, потревоженной ветром, и с треском костра тоже не имел ничего общего. Кто-то шел через лес, раздвигая перед собой ветки с черными листьями. И, кажется, не один. Шаги приближались.

Я повернул голову влево, откуда доносился звук, и зашарил по земле в поисках чего-то, что хотя бы немного сошло за оружие. Под руку мне попалась длинная кривая палка, но я понимал, что она разломится надвое от первого же удара. Я пихнул ее в огонь, надеясь, что при необходимости она сойдет хотя бы за факел. Сперва, услышав шаги, я думал загасить костер, но понял, что они наверняка уже его заметили, а значит прятаться бессмысленно. И мне не хотелось бы остаться совсем без света.

Ближе и ближе. Шарканье нескольких пар ног по ковру из сухих листьев. Идут медленно, но голосов не слышно. Нервы во мне в этот момент словно наматывались на медленно, но неотвратимо крутящуюся катушку. И вот, когда катушка натянула их до состояния гитарной струны, я и увидел их.

Они появились из темноты и встали на краю поляны, уставившись на меня. Три сгорбленные фигуры. Я не мог их разглядеть хорошенько в неярком свете полупогасшего костра, но того, что я увидел, было достаточно, чтобы понять: надеяться не на что. Лица, с которых частично слезла кожа, обнажив гнилое мясо и кое-где грязно-белую кость. Безвольно повисшие тонкие руки. Обрывки одежды, грязные и бесформенные. Зияющие провалы на месте глаз. И при этом они меня видели. Они смотрели на меня, хоть глаз у них и не было, и от этого взгляда хотелось зарыться в землю.