Чернокнижник. Корона мертвого короля - стр. 4
Подданные не понимали.
Уже с самого утра, едва он успел пробудиться, ему донесли, что вчера ночью были обнаружены трое стражей, определенно вступивших в схватку с проклятым чернокнижником. Стражи находились в весьма плачевном состоянии, определенно повредились разумом и, похоже, чернокнижник похитил их души, как делал со многими до того… Описать нечестивца стражи затруднялись. Сходились в одном – одет он был бедно, носил дырявый плащ, а еще у него были серебряные глаза с черным ободком. Но последнее Фредо знал и сам.
Ему вообще было известно о чернокнижнике гораздо больше, чем кому бы то ни было в королевстве, но показывать этого он не хотел по вполне объективным причинам, которые знал только он сам. И еще Медведь.
– В Черных лесах вновь объявился монстр, Ваша светлость, – главный министр почтительно поклонился, – Он ворует овец и коз, он убивает людей, и сладу с ним нет. Его пасынки бродят по полям, и нет возможности растить пшено и овес, они губят посевы. Химеры жгут леса…
– Достаточно, – Фредо взмахнул рукой, прерывая доклад об обстановке в княжестве. Слушать больше ему не хотелось – что надо сделать, он уже знал.
– Медведя ко мне, – он попытался сдержать вздох. Беседовать с ним князю не хотелось смертельно, выслушивать очередные нотации желания не было ни малейшего, но альтернативы не наблюдалось. Медведь был единственным, кто мог бы совладать с монстрами, мог бы приструнить их или уничтожить окончательно… если бы захотел.
Главный министр вновь поклонился и, вежливо повернувшись, заспешил исполнять княжеское повеление.
Фредо безучастно следил за ним. Вот он семенит по красному ковру на полу рабочего кабинета князя, вот подходит к дверям, вот берется за ручку…
Створка распахнулась, едва не оторвав министру руку, и в кабинет вихрем ворвался здоровенный, высокий и сильный мужик со свирепым лицом. Литые мускулы бугрились и переливались под его простецкой одеждой; неприятное от природы лицо было перекошено гневом, огромные кулаки сжаты и, похоже, ярость свою он намеревался выплеснуть не на кого-нибудь, а именно на князя.
Услышав тихий вскрик, и заметив держащегося за руку, выронившего бумаги министра, жуткий человек скрипнул зубами.
– Пошел вон, – бросил он, вкладывая в эти слова столько силы, что не подчиняться им казалось невозможным. Голос у него был низкий, хриплый и какой-то рычащий, полностью соответствующий общему облику.
Министр, руку которому ворвавшийся зверь явно повредил, тихо охая, опустился на колени и принялся кое-как собирать с пола свои бумаги. Потом прижал их к груди поврежденной рукой и, явственно оберегая запястье, выскользнул за дверь, плотно прикрывая ее.