Черное копье - стр. 93
Вихрь накренился, причудливо изогнулся и двинулся им навстречу. Чьё‑то лицо смутно угадывалось за матовыми сокружиями, высокий лоб, глубоко посаженные тёмные глаза, тонкогубый, сейчас изломанный то ли от боли, то ли от ненависти рот; и тут раздался голос, после которого у хоббита исчезли последние сомнения.
– Зачем вы потревожили меня? – произнёс этот голос, мягко и укоризненно.
Фолко даже попятился – настолько это показалось ему невероятным. Он разом вспомнил и говорящую Башню Ортханка, и тот вкрадчивый, медоточивый голос, что некогда звучал в её стенах; перед ними был сам Саруман!
Всё это мелькнуло в мыслях Фолко, словно чудесное прозрение; однако руки его внезапно налились невесть откуда взявшейся тяжестью, он едва мог пошевелить ими; откуда‑то из глубины вихря начало распространяться зловещее багровое свечение, как будто жидкий огонь затягивало в водоворот тёмной рекой. Голос Сарумана ещё имел силу…
И не оставалось времени думать, рассуждать, взвешивать. «Не дать коснуться и краем!» Эльфийская стрела легла на тетиву – жилы на кистях хоббита вздулись, словно он поднимал тяжеленный камень; и, холодно блеснув наконечником, стрела врезалась прямо в середину вихря, туда, где зарождался странный и недобрый багровый огонь.
Что‑то оглушительно зашипело, засвистело, белёсый пар взметнулся вокруг серой воронки, и то, что говорило с ними голосом когда‑то могучего и почти всесильного мага, нагибая раструб вихря, словно голодную пасть, двинулось на них, в извивах своих очень похожее на раненую змею. Стрела исчезла, и хоббит не мог понять, достигла ли она цели; но вихрь шёл на них, ускоряясь с каждым мигом, и последним средством, могущим, быть может, приостановить его, оставался только кинжал Отрины, что висел пока на груди Фолко.
Рука нашла тёплую, чуть шершавую рукоять. Клинок со странными синими цветами неожиданно ярко сверкнул, и хоббит, далеко вытянув руку с выставленным вперёд оружием, сделал короткий, неуверенный шаг навстречу вихрю. Это не зависело от его мужества или стойкости; только он один владел чудесным кинжалом, и, следовательно, только он и мог сделать этот шаг навстречу.
И напиравший на них вихрь неожиданно остановился, словно в сомнении, увидев дивно лучащийся клинок в руках своего врага. Что напомнило ему это сияние? Быть может, тёмные залы Наргахора, и взлетающий молот в неутомимых руках Отрины, и Наллику, дочь его, медленно произносящую слова рокового наговора и бестрепетно погружающую руки в кипящий металл, отдавая ему частичку своей великой силы? Или, может, пронзающий до последних тёмных пределов сознания пламень нечеловеческих очей Великого Орлангура в мягкой зелёной полутьме его заповедного логова, запечатлённый в узоре на клинке?