Чёрная стезя. Часть 3 - стр. 44
– Я возмещу, честное слово! Всю стоимость ущерба возмещу! – горячо заговорил Мишка, впившись взглядом в лицо Ольшанского. – Только дайте мне время. Не могу я писать письмо родителям, поверьте. Это будет не просто позор для меня, а клеймо отцовского презрения на всю оставшуюся жизнь. Он же у меня такой…такой… – Мишка хотел с исключительной точностью охарактеризовать своего отца, но споткнулся, не сумев подобрать подходящих слов.
– В общем, если он узнает о моём проколе – я не смогу смотреть ему в глаза, – продолжил он обречённо после некоторой заминки. – Муки совести не позволят мне этого. Когда батя давал напутствие в день отправки на службу, я поклялся себе: жилы порву, если потребуется, лбом буду стучаться в переборки корабля, но не посрамлю фамилию отца. Домой вернусь со всеми знаками воинской доблести, которые только могут быть у военного моряка. Батя будет гордиться мною также, как он гордится своими предками.
– А кто твои предки? – поинтересовался Ольшанский.
– Они были сплавщиками, известными на всю округу лоцманами. Перевозили по реке железную руду для металлургического завода.
– Ишь ты, – одобрительно отозвался старшина. – Читал я про уральские заводы, про Демидова, про графов Голицына и Строганова.
– Вот-вот, – оживился Мишка. – Отец сказывал, что приказчики графа Голицына лично приезжали за моим прадедом перед началом весенней кампании.
– Для чего?
– Торговались по сумме подряда. Прадед знал себе цену и не ставил себя в один ряд с теми горе-лоцманами, которые запросто могли разбить барку о скалы. Он лучше всех знал русло реки и её нравы, виртуозно вёл судно строго по фарватеру, поэтому его барка ни разу не села на мель, не разбилась о скалы. По его вине не случалось убытков. Приказчики ценили мастерство моего прадеда.
Мишка чуть было не ударился дальше в повествование о сплаве по сноровистой реке и готов был рассказать всё, что слышал от отца. Ольшанский слушал его с неподдельным интересом и не перебивал. У Мишки в какой-то момент сложилось ложное впечатление, будто старшина и пригласил-то его к себе лишь для того, чтобы узнать подробности мастерства сплавщиков. Старшина уже не казался ему грозным великаном, жаждущим жестоко покарать салагу за провинность. Они сидели друг против друга и вели разговор на равных, словно оба были курсантами и делились воспоминаниями о покинутых родных местах, о семье и друзьях.
Неожиданно карандаш, который Ольшанский вертел в руке, выскользнул из пальцев и упал на пол. Старшина наклонился, чтобы его поднять, и тут перед глазами Мишки предстала форменка, которая висела на спинке стула, заслоняемая до этого момента широкой спиной хозяина. В глаза бросились две широких полоски нового золотистого галуна на погончиках. Мишка будто протрезвел, в один миг вернувшись в реальность положения. Желание рассказывать о прадеде, барках и шитиках пропало напрочь.