Черная графиня - стр. 5
Что его раздражало – имя. У всех как полагается по святцам. И вообще. А у купца, можно сказать, миллионщика сын – Фемистокл. Уж наш Иваныч сколько к отцу ни подъезжал, мол, папенька, ну дозвольте переменить. Ведь с народом я цельный день на фабрике. Уж как меня народ не называет. И Мистокл, и Фистокол, вплоть до Сокол Иванович. Один приказчик даже стал Фимой звать. Не очень это ладно, да и делу мешает.
Папаша улыбался:
– Я бы рад, сынок, но памяти нашей милой родительницы изменить не могу. Она, ангел мой, увлекалась этими греками. И доувлекалась. Сынка, царство ему небесное, Гераклом назвала. А тебя вот этим, Фемистоклюсом, что ли. Ты уж терпи, не по имени уважение идет. А к нам оно моими, да покойницы, да твоими трудами вон как расширилось. Мы теперь работаем и одежный товар, и белье. Можно сказать – «от» и «до». Вот так вот, и больше с дурацкими своими просьбами не обращайся.
Фемистокл Иванович больше папеньку не тревожил, а всю свою душевную энергию да купецкую смекалку направил на три направления.
Во-первых, на завоевание восточных рынков.
Во-вторых, на культурные начинания. Особенно по музыкальной и театральной части.
И в-третьих, на продолжение и «углубление» обожания своей супруги. Это было так видно, что никто ни из фабричных, ни из семьи или друзей даже шутки позволить не могли.
Звали супругу Маша. Ну, это когда было. Когда она присучальщицей[5] была на второй мануфактуре.
А уже давно, как замуж вышла, стала Марией Федоровной. Очень, кстати, красивая. И семья Фемистокла совсем была не против. Давно понимали наши купцы-капиталисты, да и вообще торговый люд, что не порода (хоть и важно) красит дело, а вот такие быстрые, хоть и шершавые от нитей, пальцы работниц.
И стала Маша хозяйкой большого дома. Толковой, умной, тактичной. (И в парижской тоске-эмиграции ее все любили.) А наш Фемистокл каждое утро за кофием ей давал милые прозвища. В ход шли насекомые: мой кузнечик, моя бабочка, муравейчик, жучок, паучок и так далее. Затем следовали птички: моя трясогузочка, моя пеночка. Потом животные от заек, лисичек вплоть до слонов.
Друзья ему завидовали. Сохранить свежесть чувств, пробыв в браке с «бабочкой», «стрекозой» или «слоненком» не один десяток лет, – дорогого стоит.
Теперь о хозяине дома, что в Басманной слободе, и о причинах визита серьезных гостей.
Хозяин особнячка был тоже купеческого сословия. Звался Маркел Авраамович. Конечно, народ тут же отчество сократил для удобства, и стал Маркел прозываться Абрамычем.
Капитал имел достойный, занимался же производством лекарств. Целая сеть аптек по всей Руси великой. Дело, честно говоря, хлопотливое. Провизоры лекарства исполняют, но только по рецептам врача.