Чем звезды обязаны ночи - стр. 10

Мы с Наной шагали уже четверть часа, ища какой-нибудь ресторанчик. Я в кожаной косухе, она – потренькивая множеством брелков. Фермеры за рулем своих тракторов сворачивали шеи, провожая нас взглядами. Вокруг стоял запах скошенной травы и навоза. Присутствие Наны успокаивало. Без нее у меня не хватило бы мужества продолжать все это.

Она появилась в моей жизни в день, когда мне исполнилось семь лет. Роми с громким смехом переступила порог – сияющая, ослепительная, чудесно пахнущая – и сразу объявила, что есть повод кое-что отпраздновать. За ее спиной маячила компания жизнерадостных незнакомцев.

Я подняла глаза на мать, готовая заплакать. Та пожала плечами. Речь шла не о моем дне рождения. «Пошлая мещанская традиция!» – раздражалась она, замечая мои слезы. Нет, у Роми были более оригинальные поводы для праздника: новый наряд, полная луна, первая клубника. Она приглашала всех, кто попадался ей по пути, осведомляясь об их любимом блюде: «Моя дочь – повар от Бога, сами увидите!» – и вся эта толпа вваливалась в нашу тесную двухкомнатную квартирку, которую она снимала на те скудные гроши, что ей платили в кабаре. Она нанизывала на руки тонны браслетов, одалживала свои платья и боа кому ни попадя и лихо откупоривала шампанское ударом ножа. Вечеринки шли нескончаемой чередой, гости теснились, как окурки в пепельнице. Мясник, почтальон, несколько бывших любовников, два-три студента, случайно встреченных недалеко от дома… Роми любила всех, и все любили ее.

Нане было, наверное, лет тридцать, когда они познакомились с Роми. Местом ее обитания был третий фонарь по улице Габриэль. Миниатюрная, с матовой кожей, короткими волосами и кучей разноцветных баулов в руках, она постепенно стала нашей постоянной гостьей, единственным знакомым лицом в нескончаемой круговерти новых визитеров. Она никогда не приходила с пустыми руками. Протягивала мне то цветок, то птичье перо, то рисунок. В платье с множеством оборок, с парой мазков помады на губах она усаживалась на табурет и, не говоря ни слова, смотрела, как я готовлю.

Ей потребовалось немало времени, чтобы согласиться с неоднократным предложением Роми пересесть на диван. С каждым годом присутствие Наны становилось все более привычным. Она ждала меня у школы, угощала шоколадной булочкой, купленной на несколько монеток, которые ей перепали. Она оставалась со мной порой до поздней ночи, если мать задерживалась в кабаре. Исчезала, когда у Роми случались сумрачные дни. И возвращалась к нам снова, стоило грозе миновать.

Нана никогда не произносила ни слова. И все же Роми, казалось, знала о ней все. У моей матери всегда был особый талант располагать к себе людей. Может, потому что она никого не судила. Жизнь представлялась ей подобием американских горок. Ведь мир любого человека в одночасье мог полететь в тартарары.