Человек в картинках (сборник) - стр. 29
– Вам не следовало так делать, – сказал Уилли Джонсон.
Его жена смотрела на его большие руки.
Пальцы вдруг разжались.
Веревка, высвободившись, упала и сложилась кольцами на земле.
Они бежали по улицам своего города и срывали так поспешно сделанные новые вывески, и смывали свежую желтую краску с трамваев, и убирали канаты в верхних ярусах театров, и разряжали свои ружья, скатывали веревки и убирали их подальше.
– Каждый начнет все сначала, – сказала Хэтти, когда они возвращались домой в своей машине.
– Да, – сказал наконец Уилли. – Бог оставил нас в живых – одних здесь, других там. И все дальнейшее зависит теперь только от нас. Прошло время быть идиотами. Не надо только быть дураками. Я это понял, когда старик говорил. Я понял тогда, что белый человек сейчас так же одинок, как одиноки были всегда мы. У него теперь нет дома, как его не было у нас такое долгое время. Теперь у нас одинаковые условия. Мы можем начинать все сначала, на равных.
Он остановил машину и не шевелясь сидел в ней, пока Хэтти ходила освободить ребятишек. Они подбежали к отцу.
– Ты видел белого человека? Ты видел его? – кричали они.
– Да, сэр, – сказал Билл, сидя за рулем и медленно потирая пальцами лоб. – Похоже на то, будто сегодня я вообще впервые увидел белого человека по-настоящему – я очень ясно видел его.
На большой дороге
Днем над долиной брызнул прохладный дождь, смочил кукурузу в полях на косогоре, застучал по соломенной крыше хижины. От дождя вокруг потемнело, но женщина упрямо продолжала растирать кукурузные зерна между двумя плоскими кругами из застывшей лавы. Где-то в сыром сумраке плакал ребенок.
Эрнандо стоял и ждал, пока дождь перестанет и опять можно будет выйти с деревянным плугом в поле. Внизу река, бурля, катила мутно-коричневую воду пополам с песком. Еще одна река – покрытое асфальтом шоссе – застыла недвижно, и лежала пустынная, и влажно блестела. Уже целый час не видно ни одной машины. Необычно и удивительно. За многие годы не было такого часа, чтоб какой-нибудь автомобиль не остановился у обочины и кто-нибудь не окликнул:
– Эй, ты, давай мы тебя сфотографируем!
В одной руке у такого ящичек, который щелкает, в другой – монета.
И если Эрнандо медленно шел к ним с непокрытой головой, оставив шляпу среди поля, они иногда кричали:
– Нет, нет, надень шляпу!
И махали руками, а на руках так и сверкали всякие золотые штуки – и такие, которые показывают время, и такие, по которым можно признать хозяина, и такие, которые ничего не значат, только поблескивают на солнце, словно паучьи глаза. Тогда он поворачивался и шел за шляпой.