Человек на закате - стр. 2
духовно-умственный светильник
вальяжно шаркает в сортир.
Сейчас, живя уже в халате,
я часто думаю о том,
на что я жизнь мою растратил
и чем я сделаюсь потом.
Забавы мне уже не по плечу,
природа гасит нас весьма искусно;
я праведную жизнь теперь влачу,
что стыдно, унизительно и грустно.
На склоне лет нельзя резвиться —
ни в пиджаке, ни в неглиже:
душа ещё поёт, как птица,
но кости – ломкие уже.
Дурацким страхом я томлюсь:
во время даже похорон
речей высоких я боюсь —
а что как пукнет Цицерон?
У старости несложные приметы —
советовать охота старикам,
и, сидя на корриде, мы советы
даём и матадорам, и быкам.
Глотками чтения и хмеля
я тьму в душе моей лечу
и видеть свет в конце тоннеля
ещё покуда не хочу.
Когда завершится обряд поминальный,
и плотский мой облик забудется мигом,
останется дух мой, святой и охальный,
бесхозно гулять по написанным книгам.
Пускай здоровье губим,
но пьём в полночный час
за тех, кого мы любим,
и тех, кто любит нас.
Настолько я красив и гладок,
что с дивной лёгкостью могу
без пудры, грима и накладок
в кино играть Бабу-ягу.
В памяти грядущих поколений
буду я овеян уважением:
памятник беспечности и лени
высекут с моим изображением.
День был сумрачный, мутный, смурной,
но душа (а душа не растрачена)
мне шепнула, что в жизни иной
нам похуже погода назначена.
Без компаса, руля и парусов
по прихоти менял я направление,
а нынче двери запер на засов
и с памятью делю своё дряхление.
Ещё меня житейская инерция
порою вовлекает в суету,
но выбросил давно уже из сердца я
высоких побуждений хуету.
Уходят в измерение иное
те люди, знал которых очень близко,
вослед их теням кланяюсь я низко
и пью своё прощальное спиртное.
В раздумьях я периодических:
зачем тяну я этот путь?
Нет сил душевных, нет физических,
и только умственных чуть-чуть.
Надолго выписал билет
нам Бог в земной бардак,
и вот качусь по склону лет
и не скачусь никак.
Забавно мне, что струйки строк
и рифмы спаренные эти
мне продлевают Божий срок
существования на свете.
Людям уже очень пожилым,
плюнув на опасности злословья,
хвастаться блистательным былым —
нужно и полезно для здоровья.
Я в жизни играл очень разные роли,
и всякой достаточно всячины,
чтоб горестно думать, какие гастроли
душе моей будут назначены.
Наш век – текучее движение
с рождения и до конца,
отсюда в нас преображение
фигуры, мыслей и лица.
Взошла румяная заря,
плывёт рассвет неторопливо,
и чувство, что живёшь не зря,
зовёт купить бутылку пива.
Весь день читал. Уже стемнело.
Пустой бумажный лист лежит.