Человеческие поступки - стр. 24
Когда эта незнакомая и странная ночь уже заканчивалась и небо, нависшее над нами пятном разлитой черной туши, наконец начало окрашиваться в предрассветный голубовато-зеленый цвет, я вдруг вспомнил тебя. Да, мы были вместе, ты и я. До того, как что-то, похожее на холодный кол, неожиданно врезалось в мой бок. До того, как я обмяк, как тряпичная кукла, и упал лицом вниз. До того, как в суматохе от грохота оружейных залпов, разрывающих перепонки, в неразберихе топота людских ног, от которого, казалось, асфальт вот-вот треснет на мелкие кусочки, я протянул к тебе руку. До того, как я почувствовал, как хлещущая из моего бока теплая кровь течет по моему плечу за шею. До этого момента ты был вместе со мной…
В траве завозились букашки и жучки, зашуршали, встряхивая свои крылышки. Высокими голосами защебетали невидимые птицы. Пронесся ветер, и на черных деревьях восхитительно затрепетали, зашелестели листья. Я думал, бледное солнце поднимается плавно, неторопливо, однако оно яростно двинулось вперед, к центру небосвода. Под горячими лучами наши тела, сложенные за чащей, начали гнить. На сгустках крови копошился рой навозных и обычных мух. Я парил рядом со своим телом и наблюдал, как они потирают передние лапки, ползают, взлетают и снова садятся. Мне хотелось поискать тебя среди тел, сложенных в башню, хотелось узнать, был ли твой дух среди тех, кто прикасался ко мне прошлой ночью, однако я не смог покинуть очертаний своего тела, словно какие-то силы удерживали меня, точно магнитом. Я не мог оторвать глаз от своего бескровного лица.
Время шло, и когда солнце почти достигло зенита, неожиданно возникла мысль.
Тебя здесь нет.
Мало того, ты еще жив.
Значит, если ты дух, то можешь направить все свои мысленные силы к человеку и узнать, жив он или умер. Однако определить, кто есть кто из окружающих тебя собратьев, у тебя нет возможности. Я подумал, что из десятков тел, гниющих в этой неизвестной чаще, нет ни одного знакомого, и мне стало страшно.
Но дальше мне стало еще страшнее.
Объятый страхом, я думал о своей сестре. Я думал о сестре, глядя на сверкающее солнце, напряженно кренившееся все дальше и дальше к югу. Думал о сестре, глядя на свое лицо, закрытые глаза, и думал, думал только о ней. Я испытал невыносимое страдание. Сестра умерла. Умерла раньше, чем я. Из меня рвались стоны, плач, но разве можно рыдать без языка и голоса? Меня пронзила боль – я почувствовал, как вместо слез из меня сочится кровь и гной. У меня нет глаз, но откуда течет кровь и где возникает боль, заставляющая меня страдать? Я посмотрел на свое синюшное лицо – оно было сухим. Мои грязные руки лежали без движения. По ногтям, ставшим темно-кирпичного цвета от свернувшейся крови, тихо шныряли красные муравьи.