Чего мужчины не знают - стр. 10
Ведь не могла же она сказать: «Я люблю вас». К несчастью она жила в эпоху, когда не принято было прямо говорить подобные вещи. Теннисная площадка была пуста и ярко освещена. Они стояли на ней, как на сцене, на виду у всех людей там, на террасе. Ее охватило жгучее желание остаться наедине с Франком, где-нибудь в темноте и тишине. Казалось, что он почувствовал ее желание, так как повел ее на берег озера. Там было совсем темно, и запоздалые купальщики плавали где-то в воде. Эвелина знала, что Франк поцелует ее и ждала этого в нетерпении и страхе. Он дважды уже поцеловал ее, один раз в такси, другой раз в загородном доме Марианны, и оба раза это оказало на нее потрясающее действие. Эти поцелуи вызывали болезненное превращение от них становишься диким, беззащитным и изменившимся существом, почти как во время родов. Эвелина не много знала о том, что называлось любовью. Она никогда не верила в то, что существует та любовь, о которой так много говорят. Она читала в газетах о преступлениях, совершенных из-за любви, она знала, что ее муж приговаривает к наказанию людей, которые из-за любви пошли на убийство. Книги, пьесы, оперы, все они были построены на любовных делах. Эвелина с легкой, полупрезрительной, полу удивлённой улыбкой решила, что любовь чистейшее воображение. Она была уверена в том, что любила своего мужа и что муж любил ее. Но между ними не было ничего похожего на те вольные, преувеличенные и страстные переживания, о которых приходилось читать или слышать всегда, когда говорилось о любви. Иногда, когда Эвелина глядела на своих подруг, на их слезы, сцены расставания, ей казалось, что все играют в игру, правила которой совершенно неизвестны ей. Это была неразумная игра, которую ни в коем случае не следовало принимать серьезно и в которой ставки имели только цену фишек. Так было до тех пор, пока не появился Франк Данел, и тогда все то, что до сих пор казалось фантастическим, стало действительным, заблистало, засияло и расцвело в новом значении.
Сразу же, без колебаний, Эвелина отдалась этому чувству с пылкостью, в которой сквозило что-то отчаянное.
– Надолго вы в Берлин?
– На шесть дней. Может быть на неделю.
Значит неделя. Новорожденная любовь, явившаяся на свет вместе с собственным смертным приговором. Неделя любви в Южном море может быть вечностью, но неделя любви в Берлине, со знакомыми, теннисом, коктейлями, бриджем, болтовней в клубе – такие дни мчались, превращаясь в пустоту, в ненасытное желание быть вдвоем, наедине, чтобы все сказать и все почувствовать, причиняли боль, которая росла и становилась невыносимой. Поцелуй в такси, слово, оброненное по телефону, танец – вот все, что облегчало жизнь Эвелины. Величайшее облегчение было исключено. Если бы только раз она могла заснуть на плече Франка, вместо того, чтобы засыпать на плече у Курта, если бы только раз…