Часы смерти - стр. 6
– Хм. Эта девушка из семьи Йоганнуса?
– Следует полагать, да.
– Черт возьми, Мельсон, – проворчал доктор Фелл. – Надо мне было поподробнее расспросить вчера Хэдли. В этом доме живет еще кто-нибудь или вы не обращали внимания?
– Особого, пожалуй, не обращал. Но дом большой, и, кажется, там живет несколько постояльцев. К тому же на двери я заметил еще и табличку с именем адвоката. Послушайте. Вы считаете, что это каким-то образом связано с…
Они вышли на Линкольнз-Инн-Филдз с северной стороны. Ночью площадь казалась гораздо большей, чем при дневном свете. Фасады домов стояли чистые, прибранные и отрешенные, редкие полоски света кое-где пробивались сквозь задернутые занавеси. Даже деревья напоминали парковый лес, где все выметено, подстрижено, приведено в порядок. Площадь освещала водянистая луна, такая же бледная, как и уличные фонари.
– Здесь нам направо, – сказал Мельсон. – Вон там находится Музей Соуна[3]. Двумя домами дальше… – Он провел рукой по влажной поверхности металлических поручней и поднял глаза на плоскогрудые дома. – Там я и живу. Следующий дом – Йоганнуса. Только я не вполне представляю, что нам пользы стоять там и разглядывать его…
– Не знаю. Возможно, какая-то польза и есть, – заметил доктор Фелл. – Входная дверь открыта.
Они оба остановились. Мельсон явственно вздрогнул: последние слова его друга прозвучали совершенно неожиданно, тем более что номер шестнадцатый был погружен в темноту. Свет луны и уличного фонаря окутывал его, словно туман, размывая очертания, как на акварели. Дом был тяжелый, высокий, с узким фасадом. Он был сложен из красного кирпича, казавшегося почти черным. На этом фоне ярко белели оконные рамы. Каменные ступени поднимались к круглым каменным колоннам, которые поддерживали крышу крыльца, почти такую же маленькую, как козырек часов. Большая дверь была широко распахнута. Мельсону показалось, что она поскрипывает.
– Как вы полагаете… – начал он, чувствуя, что его шепот становится громче.
Он замолчал, заметив в тени дерева перед домом еще более густую тень, – там кто-то стоял и, как и они, наблюдал за дверью. Однако безмолвие дома уже было нарушено. Внутри раздались чьи-то стоны и вскрикивания; на улицу стали долетать бессмысленные обрывки слов, – казалось, кто-то кого-то в чем-то страстно обвиняет. В этот момент таинственная тень отделилась от дерева. Мельсон двинулся через тротуар к дому и облегченно вздохнул, различив в полумраке контуры полицейского шлема. До его слуха донеслись тяжелые шаги, и он увидел, как впереди вспыхнул свет карманного фонаря: полицейский поднимался по ступеням крыльца номера шестнадцатого.