Часослов Ахашвероша - стр. 15

Бог, растущий из пустоты, заключенной в ребрах,

кажущий лики ангелам в паутине,

обворовывающий живых – их отличая от мертвых,

переча вестнику в небе и Богу в пустыне!

Ты расти, моя снежная лапа, бедные люди,

говорит ей Федор, плещась молоком в бидоне,

и ложится в нее, и целует бедные груди,

и плывет в море света, ничей, как тритон в тритоне.

Плывут когтистые корабли.

Ответь, Ахилл, почему уже не уснуть?

Отчего разрывает бабочка на себе рубаху,

а пальцы сделаны из звезды и глины

и сознание омрачено?

Почему ухо, как пеликан, на двух ногах идет вослед за эхом

и в руки словно вложено по раковине из кварца и звука,

и от этого они тяжелей и проще?

Отчего дети кричали сегодня ночью,

кто укутал их снегом?

Звуки-узлы в весла сегодня ввязались,

моряки губы кусают, как грушу, чтоб сдвинуть

мель с места, сдвинуть до подбородка, до сердцевины, до завязи

до зернышка света, до проростка луча,

в котором ты ловишь себя, как стеклянного глупого краба

                                                                                   в колодце

Ты стоишь на месте, но тянется за тобой хвост пыли,

словно после джипа на выгоревшей дороге,

ты все еще ящер, в хвост твой вотканы деревья, поселки

                                                                          и плач цыганки

Зеленый вазелин месят весла,

клейстером тянется луч,

я грызу собственную пяту до корней, до зубов света.

Конец ознакомительного фрагмента.