Часослов Ахашвероша - стр. 13

Мальчик бабочка, говорит, мальчик деточка, лев.

Вот пойдешь в пустыню – найдешь лишь ветр да язык

огненный. А слова к нему, а напев

подберет только тот, кто крылат и когтист, как бык.

Потому что смерть удлиняет жизнь, а слова

удлиняют Бога до тиши, до немоты…

Над Новой Гв инеей в Европе летит листва,

и Клязьму держат на трех фонтанах киты.

Я не речь, говорит Ахашверош-баран,

я не слово, не ум, не имя.

Скажите, ангелы, для чего вы в зубах и когтях алфавит принесли

на людскую погибель множа наш сон, как чащоба – деревья?

Что ты скажешь Елене, уткнувшись в лебедя языком

                                                        вместо красной гортани?

Что скажешь деве, когда она стоит внутри тебя на коленях,

как черный мерин ахейца в черном коне троянском —

                                               живое в мертвом,

а из локтей ее и бедер бьют родники, и из них

лакают слон, гриф и дракон?

Что ты ей скажешь, учуяв вечность и падаль,

звук разгрызенной раковины и червя с раскаленным гвоздем

                                                                                       внутри

Ее колени – внутри твоих.

Ее голос внутри твоего,

ее воспоминания внутри твоей подлой и верткой памяти.

И язык ее, словно вепрь, разрывает желуди твоего тела.

Что ты ей скажешь, какую букву?

Что ты скажешь себе самому, если себя найдешь?

Скажи ему саранча в щитах и доспехах, скажи ему храп

коня блед, коня блюд, коня блядь, коня блуд, гниющего

победоносно заживо над горой поверженных тел —

не Барни придумал это в Кремастере – Патмос.

Я не речь, говорит Ахашверош.

Я – баран.

Я нахожусь между тем, о чем говорю и тем,

про что я молчу – не просто в живой пустоте,

но в паузе, и это – чтобы воскресли и тело, и слово.

Пройденные дороги, степи, шляхи, хайвеи,

                                                               раздолбанные проселки

давят мне в спину, как матрас всеми пружинами сразу,

и из груди моей торчит голова леопарда – моя Оранта.

С шерсти моей течет мертвая, как Лазаря плоть, вода.

Меж тем, о чем говорю и о чем молчу, —

отыщи меня. Я там, как буйвол в москитах, хриплю,

из глотки течет пламя и бежит по земле —

и моря полыхают, в них сгорает гнилая

кровь и гнилые яхты. Я – суд миру.

Пройди меня – свою смерть – и найдешь себя.

И смерть станет пружиной рождения под языком,

под правым сосцом, под каждым волосом с жалом гадюки.

Но только ты сам можешь это свершить —

на форуме, под падающим, как спиртовое пламя, снегом,

за прилавком супермаркета, набитого

мертвыми животными и живыми фруктами,

за рулем яхты, с крылом морщинистым птеродактиля