ЧАША И ЯД - стр. 6
– Он нарочно дурака валяет и нас разыгрывает, – сказала Катрин, с хмельной злостью прищуриваясь. – Ты ж нарочно, Саныч? Чтобы мы не согласились там сниматься? Боишься, что тебя не возьмут, козодой старый, и заодно всем хочешь нагадить?.. Так не будет же по-твоему! Вот сейчас позвоню этому Уруканову… кстати, мачо обалденный… и скажу, что я…
– Нет, деточка, – без капли обиды, грустно покачал головой Маркелов. – Мне это предложили первому. Вернее, намекнули, что могут предложить. Ещё там, в Москве…
Ощутив душевное терзание, Виктор встал, положил вилку.
– Извините, ребята, – что-то я устал с дороги… Пойду лягу, что ли!
– Правильно, – иди, иди, успокой её, – одобрила непоследовательная Катрин.
Не отвечая, Мортусов бросил на стол пару денежных бумажек и вышел.
Лину он нашёл быстро. Не уйдя далеко, она присела на скамью в тощем, с выгоревшими газонами, городском парке. Пьяный кураж слетел с женщины, оставив лишь подавленность. Сгорбившись по-старушечьи, Лина курила и, не мигая, смотрела в некую точку на барьере из давно не стриженного букса. Вечерело быстро, медь заката окрасила грунтовую дорожку.
Виктор сел рядом, обнял Лину за плечи.
Медленно обернувшись к нему, потухшим и вполне трезвым голосом она спросила:
– Ну? Надумал чего-нибудь, герой-любовник?
– Ну, и что у нас изменилось оттого, что мы сюда приехали? – вопросом ответил Мортусов. – Xватаемся за какую попало работу, чтобы только с голоду не сдохнуть. Ты из сериала ушла, я вообще в подвешенном состоянии…
– Я ушла? А ты что, хотел, чтобы я осталась и легла под этого…
– Да ничего я не хотел. Я всё понимаю. Но и ты пойми: в нашем положении ребёнка заводить нельзя. Не беда, не старые, можно ещё подождать…
Он попробовал было прижать Лину к себе, но та истерическим движением высвободилась.
– Подождать?! А если после этого я вообще родить не смогу?
– Ну, почему же обязательно не сможешь? Я знал женщин, которые по несколько раз… и ничего, потом дети здоровые…
Чувствуя, что говорит неубедительно, Виктор умолк и тоже полез за сигаретой. Скоро лишь два огонька стали видны в сгущающейся тьме. Xрипло прокричала ночная птица, и порыв ветра, прилетев с гор, тронул внезапным холодом.
II
– Гальфрид, матушка, первый творитель во всей Готии, а может быть, и на всём белом свете! Триста лет назад он отогнал от Кёнигсхафена, столицы короля Германа, стаю огнедышащих драконов. А восемьсот лет назад…
– Это всё сказки, сынок. Люди не могут жить столько лет. Наверное, всё это делали разные творители, а приписывают одному, самому знаменитому…
Лепрехт отчаянно замотал головой, так что светлые длинные пряди разлетелись вихрем.