Чарующий апрель - стр. 7
– Рай внутри нас. Нам говорят об этом высшие авторитеты. И вы знаете, что говорится о родственной связи, верно?
– О да, я знаю об этом, – нетерпеливо перебила ее миссис Уилкинс.
– «Небес и Дома родственная связь», – закончила фразу миссис Эрбутнот так, как это уже стало ее привычкой. – Рай в наших домах.
– Вовсе нет, – сказала миссис Уилкинс, чем снова вызвала удивление.
Миссис Эрбутнот опешила. Затем нежно произнесла:
– О, именно так. Рай здесь, если мы хотим этого, если сами его творим.
– Я хочу и делаю, но, увы, это не рай, – отрезала миссис Уилкинс.
Миссис Эрбутнот замолчала, потому что у нее тоже иногда возникали сомнения насчет домашнего рая. Она сидела и с беспокойством смотрела на миссис Уилкинс, все больше и больше ощущая настоятельную необходимость классифицировать ее. Если бы она только могла поместить миссис Уилкинс в подходящую категорию, она и сама восстановила бы равновесие, которое в последние минуты держать было сложно. Потому что у нее уже много лет не было отдыха, и объявление, которое она увидела, навеяла на нее грезы, а волнение миссис Уилкинс оказалось заразительным, и, когда она слушала ее порывистую, странную речь и смотрела в ее сияющее лицо, ей самой показалось, что она резко проснулась.
Очевидно, миссис Уилкинс была неуравновешенна, но миссис Эрбутнот приходилось и прежде встречать неуравновешенных персон – говоря честно, она постоянно сталкивалась с ними, – однако на ее состояние они не влияли, в то время, как эта неуравновешенная особа заставила чувствовать неуверенность, словно та потеряла из виду ориентиры – Бога, Мужа, Дом и Долг, – ведь миссис Эрбутнот прекрасно понимала, что миссис Уилкинс не планирует брать в поездку мистера Уилкинса, – но подумать только – ненадолго почувствовать себя счастливой, побыть одновременно добродетельной и желанной. Но этому не бывать. У нее тоже были кое-какие сбережения, отложенные на счет почтового банка, но думать, что она воспользуется ими ради себя, совершенно абсурдно. Конечно, она никогда не сделает этого, ведь так? Конечно, она не могла бы и не может забыть о бедных, состоящих у нее на попечении, об их горестях и бедах? Несомненно, поездка в Италию была бы умопомрачительной, но есть много прекрасных вещей на свете, и разве человеку даны силы не для того, чтобы избегать их?
Бог, Муж, Дом и Долг – были непоколебимыми ориентирами, как стороны света на обычном компасе.
Она уже много лет, после долго отчаяния, нашла в них успокоение, положив голову, будто на подушку, и больше всего боялась, что ей придется очнуться и выйти из этой безмятежности. Поэтому она со всей серьезностью искала место, куда следовало бы отнести миссис Уилкинс, тем самым очистить и успокоить свой разум. Сидя перед ней, полная беспокойства, она чувствовала, что все больше теряет равновесие и заражается словами ей чуждыми, и поэтому решила pro tem, как выражался на собраниях викарий, отнести миссис Уилкинс в категорию «нервных». Возможно, она соответствовала и категории «истеричных», которая предваряла «безумных», однако миссис Эрбутнот научилась не торопиться вешать на людей ярлыки, ведь не раз с ужасом обнаруживала, что совершила ошибку. С каким трудом приходится вытаскивать человека из неправильной категории, при этом самому испытывая страшные муки.