Чардаш смерти - стр. 43
А тут ещё отец со своей нелицеприятной критикой. Вольно же ему критиковать собственного палача! Надо, необходимо думать о спасении до того, как прибудут обещанные мадьяры. В минуты пауз, когда разговоры затихали, она прислушивалась к избе, но под полом, в клети, всё было тихо. Странно! Почему Колдун по прибытии не обыскал избу? Почему даже не попытался отобрать у неё колун? Позволил самой щипать лучину, колоть дрова. Вот он протягивает отцу галету. Тот отворачивается, прячет брезгливую гримасу, а сам ведь, пожалуй, более суток крошки во рту не имел! А Колдун хрустит галетой. Вкусно так хрустит. А потом снова предлагает.
Наконец голод победил брезгливость, и отец принял из рук Колдуна одну галету, быстро сунул её в рот, разжевал и проглотил. Колдун протянул ему следующую. Отец принял и её. Их ладони соприкоснулись.
– Какие у тебя руки-то нежные, Красный профессор! Видно, преподавание истории Губчеки не такая уж пыльная работёнка, а?
Родион Петрович поспешно отдёрнул руку и сунул вторую галету в рот.
– Голод не тётка, – усмехнулся Колдун.
– Я должен выстоять, чтобы продолжить борьбу.
– Хватит врать. Ты отвоевался, Родион! Тебе предстоит борьба только с верёвочной петлёй. Когда мадьярский палач выбьет из-под твоих ног табуретку, борьба для тебя закончится.
– Ты сдашь меня в комендатуру. Допустим. Но что потом? Я советую тебе задуматься о собственном спасении. Красная армия перейдёт в наступление и тогда… Поможешь мне спастись – получишь шанс на снисхождение. Я сам стану ходатайствовать! Ты знаешь все дороги, все тропки в этих местах. Мы переждём пургу, запряжём лошадь в сани – и ходу. Тебя, конечно, ждёт трибунал и справедливое наказание. Зато потом… Я обещаю всячесвую поддержку. Советская власть справедлива…
– Не-е, всё будет не так, – вяло огрызнулся Колдун. – Ты будешь болтаться в петле. Советской власти конец. Все, кто был красным или хоть розовым, – всех в петлю. Не опираться тебе этими вот нежными руками на забранную в кумач кафедру. Не рассуждать об идеях Ленина – Сталина, нажравшись усиленного пайка.
Прислушиваясь к их разговору, Октябрина перестала ронять предметы. Работа заспорилась. Вода в чугуне начала закипать. Она рассматривала разложенную на столе мадьярскую снедь. Прикидывала, можно ли умыкнуть незаметно малую толику пахнущей чесноком колбасы или шоколад, чтобы…
– Может быть, и не успеют, – неожиданно для себя самой выпалила Октябрина.
– Что-то ты говоришь, комсомолка? – встрепенулся Колдун.
– Красная армия перейдёт в контрнаступление и освободит… и отбросит… – Октябрина умолкла на мгновение, наткнувшись на тревожный взгляд отца. Сделав глубокий вдох, она уняла трепещущее сердце и продолжила: