Чаки малыш - стр. 10
Чаковцев замедлил шаг, оглядываясь. Кто-то больно ткнулся в его спину и тут же выругался хрипло:
– Бля, раззява, да не стой ж ты на дороге!
Чаковцев обернулся и встретился взглядом с давешним мужиком из ресторана. Злое лицо того в секунду переменилось; бормоча “извините”, мужик разом ссутулился и быстро зашагал прочь, волоча пару тяжелых сумок. Чаковцев открыл от изумления рот: очевидно же, что хриплый испугался. Он не успел обдумать эту странность.
– Гена, брат!
Большой, розовощекий, сияющий, в распахнутой шубе до пят, – ни дать ни взять кустодиевский Шаляпин, – раскинув руки для обьятий, Боб Сташенко собственной значительной персоной надвигался на него.
– Здорово, брат.
– Здорово.
Они обнялись. Чаковцев втянул ноздрями воздух – вокруг Боба, как обычно, вилось плотное облако парфюма.
– Дай погляжу на тебя, бродяга, – громко сказал Сташенко. Говорить тихо он и не умел никогда. – Это ж сколько лет мы не виделись, а?
– Со счета сбился…
– Ну да, ну да. Как там у тебя… “нам бы время заморозить, распилить на кирпичи…”
– Это не у меня, Боб.
– А, неважно.
Чаковцев, посмеиваясь, разглядывал старого дружка:
– Ты чего с фейсом-то делаешь, юноша?
– А в спирте замачиваю, – заржал Сташенко, – и, по секрету, не только фейс. Щас познакомлю тебя кое с кем…
– Нравится тебе здесь? – Чаковцев кивнул в сторону лотков. – Вон как встречают.
– Да-а, помнят ещё, приятно, черт. Всегда любил провинцию. Ну, пойдем, что ли, а то синий ты какой-то, Гена, – замерз или с бодуна?
– Сам ты с бодуна, – огрызнулся Чаковцев, – год уже как сухой.
– Да ну? Круто. Ты извини, Гена, слыхал я о твоих печалях…
– Потом перетрём, Боб, после.
Они вошли в здание станции.
– Куда теперь? – спросил Чаковцев.
– Всё на мази, – Боб помахал кому-то рукой. – Пожрать и в гостиницу.
– Группа там?
– Ага, вчера подтянулись. Молодняк, ты их не знаешь. А вот…
Из глубины зала ожидания к ним подошли двое. Сташенко сказал:
– Знакомьтесь.
Чаковцев замер. Мужчина – крепыш в кожаной куртке, курчавые волосы, боксерский нос – производил моментальное и безошибочное впечатление бойцовой собаки, опасной и умной.
– Лев, – сказал он коротко, пожимая руку Чаковцева.
– Геннадий Сергеевич, – неожиданно для себя официально представился тот, – очень приятно.
Он заметил как Лев тут же отступил на шаг, всем видом показывая: я привык быть в тени.
Оттуда, из тени, он без спешки изучал Чаковцева – в этом не было сомнения.
– Лёва – наш местный ангел-хранитель, – пояснил Сташенко. – А это Блоха, моя бэк-вокалистка.
– Ты чурбан, – сказал Чаковцев Бобу, – даме представляют первой.