Чабанка - стр. 52

– Блу-увште-ейн, – медленно протянул Эдик, глядя в небо, – ты чё голубой?

– Сам ты голубой!!! – оскалился Алик.

– Э, парни, тихо! – попытался я сбить начало ссоры, – Ты чего это, Эдик?

– Так судите сами, «Блу-в-штейн» – раздельно и четко произнес он – «Блу» – голубой, а «штейн» – как бы камень, получается «Голубой-в-камень».

– Гы-гы, – даже Алик рассмеялся.

– Ой-ой-ой! Заебаль! – рядом с нами, лежащими, сел в траву четвертый салабон. Большие круглые темные глаза, мохнатые длинные черные ресницы, Средняя Азия.

– А ты откуда такой, чернявый? – спрашивает Эдик новенького.

– Таджикистан.

– Чё, с гор за водой спустился, тебя и загребли?

– Нэт, я живу гор нэт. Я город живу. Стюдент.

– И где же ты учишься, стюдент?

– На фи-ле-ли-гический, – это слово давалось ему с огромным трудом.

– А какой язык? – спрашиваю я.

– Рюський.

– Какой, какой? – давлюсь смехом, впервые встретив такого филолога русского языка.

– Рюський, – грустно вздохнул чернявый, покачивая головой из стороны в сторону, – Я не хотель. Я хотель мидициньський. Денег не хватиль. Папа сказаль – дорага мидицинский. И меня поступиль на фи-ле-ли-гический.

– То есть тебя поступили, – мы катались от хохота.

– Да, я не хотель, – скромно потупил взор мохнатоглазый.

– Вы чё, салабоны, охуели?! Я за вас пиздячить буду? А ну, на взлетку все! – наш смех услышал, вышедший перекурить, дежурный по роте.

– Спалил таки, филолог хренов, – прошипел Эдик.

Мы поднялись и потянулись в роту. Последний в дверях получил от дежурного сапогом ускорение и втолкнул нас в коридор. Последним был Блувштейн.

Корнюша в роте сегодня не было. После развода я поплелся на продсклад. Сначала мы вместе выдали продукты для столовой, а затем Шиян поручил мне поработать в подвале, надо было лопатой просто перебросить оставшуюся картошку с одного отсека в другой. В этом, казалось бы, бессмысленном занятии на самом деле смысл был: картошка сильно гнила и таким перебрасыванием ее можно было слегка подсушить. Сам Шиян уехал на хлебовозке в Одессу. С задачей я справился за часа полтора, картошки оставалось в части немного. Делать было больше нечего, я поднялся наверх, нигде никого не было, я нашел на полках обрывок книги без начала и конца и принялся читать.

– Э, военный, где Шиян? – вошел незнакомый прапорщик.

– Уехал за хлебом.

– Ладно, быстро мухой, дай пару консерв, там… «бычки в томате», тушенку.

Я не знал, кто он, но он был прапорщик, поэтому, зная уже, где и что лежит, я ему дал две банки консервов. Ушел.

– Э, ты, меня Аслан послал, дай две банки консервов, – в двери стоял неряшливый заморыш в грязном хэбэ и туго затянутом ремне. Аслана я знал.